Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
Глаза Куини загорелись тем же светом, каким переливались ракушки ее ожерелья.
— Завтра я выпишу тебе направление. Приходи ко мне на прием.
— Спасибо. — Эстер пожала руку Куини.
* * *
В лиловых сумерках пикап Эстер подъехал к стоявшей на обочине машине Нин. Эстер остановила машину и вылезла. Рихтовщик Нифти сотворил чудо: теперь об аварии напоминала только еле заметная трещина на раме ветрового стекла, сверху. Нифти предлагал свести Эстер с кем-нибудь, кто сумеет исправить и эту беду, но она отказалась.
— Ya. — Нин доставала коробки из своей машины.
— Давай помогу! — Эстер бросилась к ней.
Нин усмехнулась:
— Водоросли, слава богу, весят самую малость.
Эстер согласилась: коробки были легкими как перышко.
— Не так мы встретились на этом участке дороги в прошлый раз, да?
— Теперь ни Тины Тернер, ни черных лебедей.
Нин покачала головой:
— Нарочно не придумаешь.
Эстер потянулась к коробкам:
— Умираю от нетерпения.
— Думаешь, уже достаточно стемнело? Может, нам надо было камуфляжной краской намазаться?
Эстер рассмеялась.
— По-моему, да. Глаза привыкнут. Здесь тень. Думаю, с дороги нас никто не увидит. Но как только покажутся фары — прыгаем в кусты.
— Принято.
— Нин, спасибо, что согласилась на эту выходку. Она состоится только потому, что ты столько впахивала.
— Это все ради нашей девочки. — По голосу Нин было ясно, что она вкладывает в свои слова двойной смысл. — Справишься с лестницей? И с короной?
Эстер кивнула и пошла к пикапу.
— Ну, Старри, приступаем.
За час им пришлось нырнуть в кусты всего однажды. Закончив работу, они уселись на капот машины Нин и стали созерцать мерцающий силуэт Девушки из Биналог-Бей, которой в этот вечер довелось пережить трансформацию.
— Черт. Ей бы понравилось, — тихо проговорила Эстер.
— Ага.
Они посидели, рассматривая свое творение, озаренное светом недавно взошедшей луны.
Уперев руки в бедра, Девушка из Биналонг-Бей стояла в платье из красных, бледно-желтых и побуревших водорослей. Нин сшила их так, что платье вышло более чем выразительным: треугольные эполеты, плащ, ниспадающий на землю. На голову Девушки Эстер возложила корону-венок, сплетенный из веточек и морской травы, с розоватой устричной раковиной посредине.
— Пусть ее недолговечные доспехи служат ей верой и правдой, — задумчиво сказала Нин.
— Свободу Девушке из Биналонг-Бей, — тихо проговорила Эстер.
— Хорошо у нас получилось, Старри. Ей бы и правда понравилось.
Они посидели молча. Прохладный ночной воздух заставил обеих закутаться в джемперы, в объятия друг друга.
— Старри?
— Да?
— Когда у меня начнутся роды, ты останешься со мной? — Нин смотрела не на Эстер; ее глаза были устремлены вверх, к звездам.
От волнения у Эстер закололо кожу на лице.
— Конечно, — с трудом проговорила она.
Луна поднялась уже высоко — Девушка из Биналонг-Бей сияла, переливалось ее платье из сухих водорослей и сверкала корона.
— Ни одной падающей звезды, — пробормотала Нин. — Я так надеялась, что ее увижу.
Эстер понимала, о чем Нин: в детстве тетя Ро рассказывала им, что, когда люди умирают, их родные ночью, собравшись вместе, высматривают на небе метеоры. Те самые, которые несут умерших домой. На звезды, нашу извечную родину.
Эстер взглянула вверх, на рябую шкуру неба. Нин стерла слезу со щеки.
У моря, под звездами, возле семи валунов, носились вдоль воды, размахивая воображаемыми мечами, три фантома — три девочки.
* * *
Когда Эстер вернулась домой, Джек и Фрейя читали в гостиной.
— Мы поужинали поджаренными сэндвичами, — крикнула Фрейя. — Сковорода еще на плите.
— Кстати, тебе почта, — прибавил Джек.
Эстер сунула голову в дверь.
— Спасибо. Есть хочется ужасно.
На кухне она сделала сэндвич с помидорами, сыром и луком и чашку чая с молоком. Откусывая, просматривала почту, которой оказалось немного. Счет за регистрацию машины. Каталог местного книжного магазина. И — открытка. От Абелоны. С лебедями Хильмы аф Клинт.
«Эстер! В Копенгагене выставка. Мы с Лилле Хекс билеты буквально зубами выгрызли. А сувенирный магазинчик! Я не устояла и теперь посылаю тебе твоих лебедей. Целую. Абелона».
Эстер прижала открытку к груди, а потом сунула ее в сумку.
Последним в стопке почты оказался большой конверт с эмблемой и марками Университета Нипалуны. Стряхнув с рук крошки, Эстер вскрыла конверт. Вот он, блестящий, как перспективы: буклет Тасманийского университета, факультет естественных наук.
Эстер отложила буклет и откусила от сэндвича. Задумчиво прожевала.
На полке прозвенели часы. Эстер подняла взгляд. Морской муж Агнете и ее дети удерживали для нее время. В памяти встали размытые фигуры, затаившиеся под водой копенгагенского канала. Строчка, вытатуированная на коже Ауры.
Эстер погладила обложку буклета.
«Ты посеешь семена: помни».
Перед сном Эстер открыла окно, чтобы впустить в комнату прохладу. Зажгла лампу. Принимать душ она не стала: соль должна остаться на коже.
Раздевшись, Эстер залезла в постель. Мобильный, лежавший на тумбочке, пискнул.
«Доброе утро, Ши-Ра. Как прошла церемония? Вечером, перед сном, я зажег свечку. Всю ночь провертелся. Я думаю о тебе. Сегодня опять буду искать информацию».
Эстер вспомнились букетики маргариток и водорослей в волнах. Когда они уплывали, Куини тихо сказала: «Takariliya muka, „морская семья“».
Эстер начала печатать. «Церемония была прекрасна, Софус».
Остановилась. «Жалко, что тебя там не было».
Софус позвонил ей по FaceTime. Эстер рассказала ему про утренний обряд, Софус ей — про собственные изыскания. Потом Эстер повернулась на бок и натянула одеяло до подбородка; она смотрела в окно, за которым качались под звездами деревья, пока глаза не начали закрываться.
Эстер ничего не снилось. Над Солт-Бей, описав дугу по полночному небу, скатилась звезда.
* * *
Прошло несколько месяцев. Весеннее утро выдалось ясным и холодным. Джек, стоя на подъездной дорожке, поглядывал на часы; воротник он поднял, защищаясь от ледяного ветра с моря.
— Ну же, Старри. День открытых дверей ждать не будет, — крикнул Джек. Фрейя несколько раз нажала на гудок «кингсвуда».
Эстер выскочила из дома, захлопнув за собой дверь.
— Черт вас дери, смотрите из штанов не выпрыгните. Иду уже!
— Не ругайся, Старри.
Открывая дверцу и устраиваясь на пассажирском сиденье, Эстер закатила глаза, невольно улыбаясь. Джек сел рядом с Фрейей, вытянув руку вдоль спинки сиденья.
— Готова? — спросила мать, поворачивая ключ в замке зажигания.
— Всегда готова!
— Встречай нас, университет! — прокричал Джек.
— Папа, — простонала Эстер.
— Старри, я же говорил: мы не будем тебя смущать. День открытых дверей пройдет без нас. У нас с мамой свидание на новой выставке в Музее искусств.
— Выставка — значит, выставка, — улыбнулась Эстер.
Выруливая на дорогу, Фрейя сунула в магнитолу кассету и сказала Эстер через плечо:
— Вот, записала. Послушаем, пока
