Его запах после дождя - Седрик Сапен-Дефур
VII
Зоомагазин находится на окраине Шамбери, точь-в-точь такой, как все магазины их сети, – зеленый куб.
Фургон я оставил на парковке. Убак тут же проснулся, он чувствует малейшее изменение.
Я вхожу в магазин с ним на руках, думаю, что ходить сейчас он вряд ли сможет. Вообще-то это запрещено, но в присутствии Убака запреты как-то смягчаются. Необходимость, гордость обладания, желание показать – в моем решении всего понемножку. «Вам обязательно его сюда тащить?» – этот вопрос мне будут задавать всюду, от Каза Валерио[26] до Эйфелевой башни, и я терпеливо буду ждать, чтобы они мне сами на него ответили.
Сколько раз я проезжал мимо, не обращая внимания на этот магазин? Если подумать, то просто удивительно, как много ты всего отсекаешь, занятый своими делами, тебе в голову не приходит, что с тобой рядом располагается целый мир, но приходит день, и ты случайно или по необходимости толкаешь дверь и попадаешь во вселенную по соседству, и тогда узнаешь, в какие игры играют там люди, к чему стремятся и какие в ней бушуют страсти. Вселенной по соседству может оказаться филателия, воздушные змеи или собачий клуб – в жизни существует множество ниш. А потом приходит другой день, причем совершенно неожиданно, и какая-то из этих ниш становится для вас самой главной и заслоняет все остальное.
Войти в зоомагазин, по сути, и означает перейти границу новой вселенной. Ты попадаешь в настоящие джунгли, теряешься, как новичок, а тебе-то понадобилась всего-то косточка, мисочка или другая какая-нибудь мелочишка для твоего пса, а перед тобой вдруг открывается целая страна с неведомой культурой: в ней свои запахи, звуки, символы, в ней люди не такие, как мы, у них свое общение, свои законы красоты и уродства, но твое воодушевление неофита не дает тебе вникать во многие тонкости. Новую страну оглядываешь с улыбкой, может быть с вожделением или опаской, двигаешься осторожно, глазеешь по сторонам, чувствуешь себя неловко. Здесь говорят на другом языке, и он всегда немного удивляет. Убак на руках облегчает мне вторжение, он для меня волшебный ключ Сезам.
Хотя вообще-то мне не так уж незнакомо это место. Как-никак у меня был Яко. Но мне хотелось – и так оно и было долгое время – закрыть и не открывать эту дверь. Сегодня я ее открыл.
Магазин этот вообще-то очень большой – здесь вам продадут чай, бамбуковые чашки, юкку, крапивный суп, машинку для стрижки, рассаду тыквы, книгу рецептов и в специально оговоренные дни котенка. Перед вами ярмарка, загромоздившая китайскими безделушками полки с античными гримуарами, перемешавшая восточную философию с детским лепетом. Она стремится приобщить вас к неведомому, возвеличить все живое или низвести его до ничтожества. Зеленый здесь самый любимый цвет. Люди этой страны в зависимости от того, где они сами родились, хотят вновь связать с природой: кто-то все дурное в нас, а кто-то все наше хорошее. Здесь можно послушать диск с записью радующегося дельфина и голосами настоящих птиц. Здесь пахнет непальскими благовониями и какашками шиншиллы в зависимости от того, с какой стороны подул сквозняк. Спиртные напитки и собачий отдел находятся в самой глубине – для нетерпеливых душ торговля предлагает самую долгую дорогу. Чтобы добраться до собак, нужно пройти через птиц, которые больше прыгают, чем летают, потом через рыбок всех цветов радуги. Непохоже, чтобы эти воздушные и эти водоплавающие «любили друг друга нежной любовью»[27]. Может, вечером, когда дельфины молчат. Что ни отдел, то экзотика – Убак в зоомагазине настораживает уши, я широко раскрываю глаза.
Но здесь все же немного грустно. Спрашивается, каков был замысел, когда создавался мир? Творец создал эти веселые создания не для того, чтобы они были насильно заперты и томились в клетках и стеклянных банках. Его границы – это глубины и горизонты. Посадил их в тюрьму человек, повинуясь произволу своей страсти к торговле и уверенности в неравенстве уделов. Это же все равно что держать под замком ветер. Неужели все действительно забыли, как эти живые существа живут на самом деле? Суматранский барбус продается по три евро шестьдесят за штуку, такие вот дела. На этикетке написано, что он подвижен, хороший пловец, держится в средней части аквариума и одобрительно относится к ихтеосообществу (классическая мерзотная реклама, придающая себе значимости умными словами).
– А ты знаешь, что вместо такого мохнатика, как ты, я мог бы купить себе три сотни барбусов?
Совместная жизнь с собакой приучает к молчаливым возражениям, и, похоже, я собакам завидую – насколько комфортнее не иметь нужды отвечать на все подряд.
Вообще-то я только убеждаю себя и успокаиваю, будто я в стороне от этого безобразия; будто мое присутствие не делает из меня соучастника – Убак будет перепрыгивать через речки в горах, будет пробираться сквозь травы высотой до звезд, но только во время наших совместных прогулок. И разве это не такая же клетка по сравнению с отпущенной ему от природы свободой? Как-то на невзрачной улице Петрича[28] я видел одновременно бродячих собак: грязных, лохматых, в клещах, они держались стаей, были настороже и рыскали по помойке – и домашних: сытых, вылизанных, подстриженных одиночек в красивых ошейниках, гуляющих каждая с хозяином. Я тогда задумался, кто счастливее – бродячие или лощеные, или, возможно, и те и другие завидуют друг другу.
Секция товаров для собак мало чем отличается от всех прочих. Человек пока не решил, что с собакой делать – божок она или обыкновенная вещь. Есть добрые намерения и при этом полностью забыта природная красота, которая не нуждается ни в каких финтифлюшках. Согласитесь, довольно странно отказывать существу, ни в чем на тебя не похожему, в его природном естестве и стараться сделать его человеческим придатком. Усилия по части очеловечивания начинаются со стремления наделить питомца конфетной миловидностью и кончаются навязыванием ему нашего пристрастия к пикселям – есть фильмы для собак, которые можно включать, когда хозяин отсутствует. А что, если собаке на наши пиксели наплевать? Если бы она один-единственный раз заговорила, то попросила бы не думать вместо нее. И еще на метр всяческих предложений – спрей-антистресс, зубная паста, шотландские дождевики, в общем бедные песики без доброго человека умрут вмиг, потому что на каждом шагу им грозит опасность.
На самом-то деле этот сентиментализм если и причиняет кому-то вред, то только самим людям, которые полностью игнорируют силу вполне самостоятельных собак и свою собственную агрессивность, забывая, что пригоршня в несколько миллиардов человек нуждается в не менее бережном отношении.
Можно ли объяснить все эти нелепости нашей горячей привязанностью к собакам? Если так, то наша любовь опасна, это сила, которая угнетает и подавляет. По отдельности каждое изобретение на этой ярмарке смешной пустяк, но если навесить все это, включая вещи, вошедшие в необходимый обиход, на любимое существо, то ему не поздоровится. Надо бы выходить отсюда укрепленным поддержкой, а выходишь подавленным. Потом все забываешь, счастливые дни по доброте своей выметают все лишнее, и оно ведь к лучшему, не так ли? Невольно говоришь себе: если бы все на свете переживали из-за того, что бонсай не такой зеленый или у попугайчика невроз, эти переживания, даже самые серьезные, не сильно нарушили бы мировое равновесие. Возле полки с сухим кормом Убак завозился у меня на руках, похоже у него с удвоенной силой заработало обоняние. Сам я не ем мяса, но допускаю, что можно убить корову или несколько кур, чтобы поддержать жизнь моего драгоценного щенка. Один пакет привлек особенное внимание Убака – ноздри у него затрепетали, – не из дешевых и обещающий крупными буквами кучу всяких полезных вещей.
– Что-то вроде сыра. Сойдет.
Среди сотни ошейников я выбрал красный, выбрал коричневый коврик, которому он, конечно, предпочтет мой потертый диван, и две миски из нержавейки. В любом случае не было и речи, чтобы возвращать к жизни вещи Яко. Начинается другая история, и Убак имеет полное право на свою собственную гладкую жизнь без спотыканий и заиканий. У меня аллергия на инструкции и руководства, но я не устоял перед книгой о бернах, в которой, как оказалось, через
