Очень холодные люди - Сара Мангузо
* * *
Однажды мы с Би шли из школы, и какая-то женщина с черным фотоаппаратом вышла на тротуар. Она сказала, что учится в колледже и готовит проект о дружбе, а потом попросила нас сфотографировать. Би тут же согласилась и взяла меня за руку. Женщина щелкнула фотоаппаратом, я стряхнула мягкую ладонь Би и несколько дней спустя в разговоре с мамой обмолвилась о женщине, которая сфотографировала нас у горчичного дома на Уикс-роуд. Мама вспыхнула и, повизгивая, закричала, что нельзя просто так давать людям себя фотографировать. Теперь этот случай с фотографией я вспоминаю так, будто я – та женщина и смотрю на нас с Би сквозь объектив. Улыбается только Би.
Мама отругала меня совсем как в тот раз, когда я рассказала ей про мужчин, роющих болото, и тогда я поняла, что разговаривать опасно со всеми, что из всех взрослых в городе только мама может защитить меня от того, что прячется там – за пределами школы, магазина, заправки и за краем леса, подбиравшегося к нашему заднему двору.
* * *
В то время, когда сошедший снег еще не успевал высыпаться обратно, мы играли в квадрат. Би всегда стояла в первом квадрате, Эмбер – во втором, я – в третьем, и, если кто-то хотел с нами, вставал в четвертый или ждал в очереди.
Правила такие: не бить два раза подряд, не обманывать, не бить в сторону, в угол, в деревья. Мяч частенько оказывался близко к земле, и мы поднимали его быстрым крученым ударом. У кого мяч упадет, выбывает, и тогда оставшиеся игроки перемещаются по большому квадрату против часовой стрелки.
Мы, девочки из четвертого класса, играли в полную силу. Пятый класс тоже играл в квадрат, но они не улюлюкали и передавали мяч мягко из квадрата в квадрат. Они играли будто намеренно плавно, словно танцевали. Юбки медленно шелестели о колени, покачиваясь. Не сказать чтобы они выглядели совсем иначе, чем мы. Просто так, словно знали, что за ними наблюдают.
* * *
Когда меня пригласили на ужин к Би, мама сказала, что я должна подарить что-то ее маме. Они с отцом обвели взглядом темную коморку, где мы сидели. Старые книжки с книжных развалов, ваза с благотворительной распродажи. Купить подарок для них было немыслимо: подарок – это то, что ты отдаешь, когда самому больше не нужно. Я принесла маме Би книжку об истории Уэйтсфилда. Выглядела почти новой.
Мама Би называла драники «треньками», и, стоило мне попить воды из стакана, тут же вытягивала руку через стол и переставляла его со словами Стакан должен стоять справа от тарелки. Я нарочно снова поднимала стакан, снова отпивала глоток и ставила его слева. Ни мама, ни папа Би не получили высшего образования, и отец ее работал на стройке. Вообще ничего о нем не помню.
Мама Би подышала над ароматической свечкой в центре стола и тихо, смакуя удовольствие от того, что нашла тот самый идеальный разговор, сказала: «Интересно, что это за запах?» Я непринужденно ответила: «Это гвоздика», потому что помнила эту специю по маминой полочке для пряностей – одну из немногих. Мама Би снова принюхалась и взглянула на меня недовольно. Как ни странно, я угадала.
У Би было две главные отличительные черты: она хотела стать ведущей новостей и ненавидела обои у себя в комнате. От их коричнево-голубого спирального узора разило концом семидесятых. Би каждому встречному говорила, что ненавидит эти обои. Когда я предложила достать банку краски и закрасить их, она была в ужасе, но не потому, что боялась неприятностей. Она боялась потерять один из двух единственных интересных фактов о себе.
В четвертом классе всем девочкам показали фильм про старомодные прокладки: длинные, белые, они с обоих концов крепились под рубашкой к поясу на талии. В фильме объясняли, что пояс меняли: один носишь, другой в стирке. Зачем стирать пояс? Как понять, что пора поменять прокладку? Как носить с собой прокладку на смену? Этого в фильме не объясняли, но пояса запомнились всем. После фильма учительница объяснила нам, что пояса больше никто не использует и что нынешние прокладки приклеиваются к белью, как мягкая клейкая лента.
У большинства из нас было слабое представление о месячных. Значит, кровь бьет струей, а ты и не знаешь, когда это случится? Би с ужасом ждала этого первого цунами, которое снесет все на своем пути. Сказала, что будет носить прокладку каждый день – на всякий случай. Мама носила какие-то «ежедневки» – на вид как мягкие наклейки, повторяющие форму белья, – думаю, их было бы достаточно, но Би не хотела рисковать. Она собиралась носить самый настоящий подгузник каждый день – может, уже с завтрашнего дня – чтобы наверняка.
Би любила все планировать, но не потому, что у нее были стоящие идеи, а потому, что ей нравилось рассказывать. Сначала Барби и Кен встретятся на пляже, потом пойдут домой, потом поужинают на веранде, потом отнесут посуду на кухню, потом переоденутся в пижаму, а потом займутся сексом.
Так вот зачем нужны Кены! Мысль пленила меня моментально. Я должна была увидеть, как выглядит секс, срежиссированный Би, и сил не было ждать, когда они закончат со всеми этими подготовительными делами, которыми занимаются порядочные люди, так что я предложила пропустить часть со свиданием на пляже. Потом предложила пропустить мытье посуды, а затем и переодевание в пижаму – тогда Би посмотрела на меня лукаво и голосом понимающей тетушки проворковала: «Кому-то не терпится?»
Мне стало так стыдно от этого разоблачения, что я тут же предложила пропустить и секс, так что в тот день куклы в блаженстве не слились. Позже я думала об этом. Взгромоздился бы Кен на Барби или они соприкасались бы только промежностями, балансируя, как акробаты?
* * *
Когда родители Би построили оранжерею и поставили внутри джакузи, Би сказала, что хочет устроить вечеринку на день рождения новенькой – Чарли. День рождения Чарли был через два дня после моего. «Думаешь, мне приятно?» — сказала я. Для меня это было так, будто Би толкнула меня в лес и сбежала, а меня оставила. Она забыла про мой день рождения. После она рассказала мне, что вообще-то не собиралась устраивать вечеринку.
Потом, несколько недель спустя, она пригласила меня к себе. Сюрприз! Вечеринка: для меня и Чарли. Би с девочками сделали нам открытки и купили рюкзаки. Мне
