Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Позже он увидел на лужайке изящные мраморные скульптуры в стиле Генри Мура. Оставалось только горько улыбнуться – его произведений среди них не было.
Вместе с другими он понаслаждался гуляющими ламами и страусами. (Они благоразумно держали дистанцию. Ноги у всех животных залеплены грязью.) Еще миниатюрные лошадки, козы и овцы. И подальше – стадо цесарок, поклевывающих что-то в земле.
Кое-кого Вирджил знал. Кое-кому пожал руки. В отдалении он увидел стройную женщину с белоснежными волосами, заплетенными в косу, а рядом с ней мужчину в широкополой соломенной шляпе, малиновой рубашке и шортах защитного цвета. Уже немолодой, с загорелыми мускулистыми ногами. Из-под шляпы выбивались седые пряди с металлическим отливом. Мужчина возвышался над женщиной как колокольня. Сладкая парочка: держатся за руки и прижимаются друг к другу, о чем-то шепчутся, смеются.
Накатившие слезы мешали Вирджилу хорошо разглядеть эту пару.
Это же… Джессалин? Ну конечно.
Вирджил стоял точно парализованный. Ошеломленный. Такой реакции он от себя не ожидал – уязвленный, обиженный ребенок.
Он безотчетно попятился. Устранился. Объятый печалью.
Хоть бы она его не заметила. Встретиться с ней лицом к лицу? В паре с незнакомым мужчиной?
Как быстро все выходит из-под контроля, катится в безумие. В слепом желании избежать встречи с матерью и ее компаньоном Вирджил чуть не наскочил на женщину в инвалидном кресле, которое толкали по дорожке… Сабина? его бывшая подружка?.. и он еще раз поспешно ретировался.
Молодая цветущая женщина с кудряшками, платьице в цветочек, скрывающее тонкие мертвые ноги. Лицо человека, катившего инвалидную коляску, – мужчина? женщина? – было Вирджилу незнакомо, а задержаться и уточнить – не входило в его планы.
Вот так встреча! Как не вовремя! Но кажется, ни Сабина (если это была она), ни Джессалин его не заметили.
Их роман с Сабиной – если это слово уместно – давно остался в прошлом. Между ними случилось недопонимание, и его вины (Вирджил уверен) в этом не было.
Все свелось к тому, что Сабина, не любя Вирджила, видела в нем того, кто будет обожать ее; увы, увы, он оказался не тем человеком.
На людях они сохраняли приятельские отношения. Не говорили гадостей друг о друге в кругу общих знакомых – во всяком случае, Вирджил себе этого не позволял, а позволяла ли она, ему было неизвестно.
Он не мог встретиться с ней, находясь в таком перевозбужденном состоянии. Не выдержал бы ее протяжного издевательского: О, Вииирджил! Это ведь ты? Не убегай, я не кусаюсь.
Из гущи гостей на террасе, вымощенной песчаником, Вирджил мог безопасно наблюдать за женщиной с косой и ее ярко разодетым компаньоном на расстоянии. Джессалин и Хьюго.
Грязные сплетни, нашептанные сестрами, оказались правдой. И Том не зря так разорялся. Их мать и Хьюго Мартинес!
У Вирджила горели щеки, внутри все кипело. Он как пьяный заковылял прочь.
Вслед ему кто-то крикнул:
– Вирджил! Ты что, уходишь? Без ребрышек?
Дурацкий вопрос, подумал он. Без ребрышек?
Невыносимо. Мать с другим мужчиной.
Так скоро. Господи! Если бы Уайти узнал…
Обида отца остро отозвалась в его сердце. Как она могла так быстро оправиться после ухода мужа? Их брак был особенным…
Вирджил без особой уверенности допускал, что Джессалин однажды снова выйдет замуж… за этого, как бишь его?.. Колвина… скромного друга-вдовца, до того скучного, что он действовал на тебя как снотворное. Оба, по словам Беверли, принадлежали к одному «социальному классу», поэтому можно не опасаться, что он женится на Джессалин ради ее денег. Уайти над Колвином посмеивался, но добродушно. Он (вероятно) одобрил бы Колвина в качестве спутника жизни для своей бывшей жены, если бы до этого дошло. Но Хьюго Мартинеса – никогда.
Вирджил чуть не бежал к джипу. Свалить как можно скорее. Черт! Мальчишки-парковщики так и глазеют. К счастью, мать его не видела. В будущем придется ее избегать, когда они с Хьюго вдвоем.
Но что, если он ошибся? Уже сидя за рулем и включив зажигание, он задумался.
Они могли случайно столкнуться на вечеринке. Или они просто друзья. Хьюго, помнится, сфотографировал ее без разрешения…
У Вирджила в мозгу загрохотало… что? почему? Вопросы без ответа проносились подобно пустым грузовым вагонам.
Все его мысли, интуиция, «озарения», как правило, заканчивались ничем. Ему хотелось думать, что Амос Кезиахайя (тайно, пристально) на него посматривает и вот-вот открыто к нему подойдет, однако эта фантазия крутится в его голове уже много месяцев, с тех пор как он впервые увидел высоченного, со шрамами на лице нигерийца и пожал ему руку…
Так что, возможно, он и сейчас ошибается. Трус! Не поздороваться с родной матерью.
Он выключил зажигание и потопал обратно. Авось на этот раз сияющая хозяйка с переливчатыми волосами не схватит его за руку, чтобы прижать к сердцу.
Он сразу направился к Джессалин:
– Привет, мам!
Широко улыбаясь, он сразу дал понять, что есть двое, он и она. Хьюго Мартинеса он проигнорировал, как бы не зная, что они пара (а откуда ему было это знать?).
– Вирджил! Мы так и подумали, что это ты, увидев убегающего парня.
Джессалин радостно засмеялась. Они обнялись как мать и сын, радуясь случайной встрече. Вирджил почувствовал, что у него горят щеки. Эти двое над ним посмеивались, хотя вполне добродушно. Вирджила впечатлила белоснежная коса: впервые он видел, чтобы мать заплела косу, да еще прикрепила к ней белую шелковую гардению. И впервые он видел ее в таком латиноамериканском крестьянском костюме: блузка из тончайшей гофрированной белой ткани с вышитыми бабочками и цветами, с коротким рукавом и штаны в пижамном стиле из такой же ткани, только желтые.
Он таращился, вдыхая легкий запах лаванды, исходящий от материнских волос, и от возбуждения не понимал, о чем говорит эта пара, как и он сам.
– Вирджил! Привет, дружище.
Хьюго Мартинес шагнул вперед, чтобы пожать ему руку. Доброжелательный, контактный, с замашками собственника.
Подумалось: широколицый и кожа отполированная, прямо сияет. В том, какое он излучает счастье, есть что-то навязчивое. В темных удивленных глазах сквозит юмор, он будто знает, о чем думает Вирджил.
На шее висит одна из его камер, тяжелая и дорогая.
Похоже, собирается задать пару вопросов, по-дружески, как собрат-художник, на которые Вирджил ответил бы без запинки. Хьюго знал, как переключить внимание собеседника.
А можно изобразить интерес к его шикарной камере, любой фотограф готов похвастаться своими «линзами».
Хьюго признался, что скоро отправляется в Марокко. А оттуда в Египет и Иорданию. На три недели, мало, конечно.
Вирджил поинтересовался, бывал ли он там раньше. Оказалось, да, в конце восьмидесятых. Хьюго боится, что Марракеш за это время сильно изменился. А
