Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
А Том не сомневался: «Уайти выйдет победителем».
Все деньги, завещанные Тому, пошли на судебную тяжбу.
Последний раз Вирджил был у матери двенадцать дней назад. Она не производила впечатление затаившейся или уклончивой, скорее безмятежной и счастливой. Сказала, что много занимается садом. Один друг привез ей розовый куст, и она посадила разросшееся великолепное детище рядом с гаражом. Уже задним числом Вирджил вспомнил об этом. Что за друг и с какой целью? Почему именно разросшийся розовый куст, который непросто пересаживать? А в тот момент он ее не особенно-то слушал, ему это было безразлично. Джессалин потащила его под жаркое слепящее солнце, чтобы показать лохматую диковину, поддерживаемую решеткой.
– Красота, правда? Эти розы само совершенство.
Единственное, на что он обратил внимание: она часто улыбалась. Пожалуй, слишком часто. Кольца крутились на тонких пальцах, но тут не было ничего нового. Кажется, мать немного поправилась с учетом того, как резко она похудела после смерти мужа. Лицо уже не такое осунувшееся. Кожа не такая бледная от усталости.
О встречах с Хьюго Мартинесом не было сказано ни слова. Ни она, ни Вирджил не поднимали тему фотографии, сделанной украдкой у могилы Уайти.
– Как ты, мама, вообще?
– А то ты не знаешь… вдох за вдохом.
Он не знал. Вдох за вдохом. Истинная мудрость буддиста.
Они вместе приготовили ужин. Он привез с фермы кучу всего, что вырастил своими руками: огромные кочаны кейла, брокколи, гигантские помидоры, морковку. Они тогда посмеялись над этой морковкой, слишком уродливой, чтобы ею торговать на рынке: похожа на абортированного зародыша с корнем, напоминающим волосню… страшно прикоснуться.
Во время ужина в кухню неслышно, на мягких лапах вошел черный кот. Его хвост-обрубок ходил из стороны в сторону. Глаз отливал желтизной. С неожиданной легкостью Мэкки впрыгнул к хозяйке на колени. Джессалин сообщила, что кота недавно кастрировали и он быстро пришел в себя. Теперь он будет меньше охотиться и драться. Освобожденный от тягот воспроизведения себе подобных, он проживет дольше. Его шерсть уже стала блестящей, и он охотнее мурлычет. Джессалин уговорила сына погладить крупную и такую твердую кошачью голову. Мэкки напрягся и утробно зарычал, кажется готовый тяпнуть гостя за руку, но через пару секунд спокойно замурлыкал.
– Ты ему понравился. Ты его друг.
– Да ну? – Вирджил рассмеялся.
Ему не было дела до какого-то приблудного кота, как и тому не было никакого дела до него.
Может, его сестры-истерички перепутали с котом этого «латиноса», который занял в жизни их матери место покойного отца?
Приглашение было написано в непринужденном стиле: Вирджил! Приезжай вместе со спутницей на наше барбекю, посвященное Четвертому июля[33].
И зачем он согласился? Он толком не знает хозяев, называющих себя «друзьями художников». Он не любит большие вечеринки… маленькие, впрочем, тоже.
И у него нет спутницы.
И вот он пересекает на джипе реку Чатокву и оказывается в сельском графстве Херкимер. В холмистом парке Питтсфилд уже празднуют, а когда стемнеет, над рекой взлетят фейерверки. В пока еще светлом небе проносится шумный биплан со стелющимся сзади баннером, приглашающим в местную винодельню «Питтс вина».
Его охватывают ностальгические воспоминания, как они с матерью ездили в эти места много лет назад.
Не вдвоем, конечно. Еще София и остальные.
Эти «остальные», повзрослев, потеряли всякий интерес к поездкам на рынок в Дачтауне и ланчам в ресторане у ветряной мельницы на реке…
Вирджил опустил все стекла, и горячий ветер как обезумевший носится над головой.
Влюбленный Вирджил, предпочитающий о себе так не думать.
В свои тридцать два он стал своего рода отрезанным ломтем для родни. Настолько одинокий, что даже в работе над скульптурами он не мог избавиться от ощущения, что оказался не в том месте и не в то время.
Интересно, где развеселый национальный праздник отмечает Кезиахайя? Вряд ли это торжество, состоящее в основном из бездумного грохота петард и выстрелов из сигнальных ракет, может понравиться человеку, который мальчиком чуть не погиб в разгар гражданской войны в Нигерии.
Вирджил искренне восхищался картинами и скульптурами Кезиахайи.
А тот явно смущался. И бормотал в ответ: О’кей. Я рад. Ты тоже.
Вирджил знал по себе: когда его работы хвалят, даже совершенно искренне, он испытывает чувство неловкости, как будто им манипулируют.
Особенно женщины. Определенный тип. Одинокие, напористые. Немолодые.
Странно. Раньше он не задумывался о своем одиночестве. Может, его тянет не к Амосу, а вообще к кому-то.
Он закрывал глаза, и что видел? (в последнее время его преследовал этот образ) – размытую фигуру вроде «Кричащих пап» Фрэнсиса Бэкона.
Все началось в холодной больничной палате Уайти. Болезненное ощущение: ты поскользнулся и падаешь.
Вирджилу всегда казалось, что к отцу он равнодушен. Но тогда в палате он вдруг разволновался, как ребенок. Невозможно контролировать то, что случилось с его отцом.
Удар. Даже вслух произнести это слово было страшно.
Бедный Уайти весь скукожился в собственном теле и глядел на сына так, будто не узнавал.
Тут-то и понимаешь: когда чужая жизнь уходит, твоя собственная съеживается, готовая сойти на нет.
Папа, не умирай. Не оставляй меня одного, слышишь?
Кажется, Уайти услышал. Хотя Вирджил и не произнес этого вслух.
На его игру на флейте отец точно отреагировал. И на том спасибо.
Загадка: он так и не пришел в себя после смерти Уайти. Стоило только закрыть глаза, и возникал старый ночной кошмар – «кричащий папа».
(Вирджил, в сущности, не знал творчества Фрэнсиса Бэкона. Ни разу не видел «живой» картины на стене. А иллюстрации у него восторга не вызывали. Искусство, вызывающее мигрень. Как будто ткнули в глаз спичкой.)
Сумерки еще не наступили, а петарды в парке уже взрывают подростки, затыкая при этом уши. Треск такой, словно открыли стрельбу.
Всякая пуля ищет цель. Откуда такое пристрастие к пальбе? Это чисто мужское? Исключительно мужское? Вирджил испытывал отвращение к подобным проявлениям воинственности.
Когда он проезжал через Питтстаун, старый полуживой фабричный городок на реке Чатокве, ему внезапно, резко, словно петарда разорвалась, подумалось: а не извести ли себя, пока не поздно? Пока еще окончательно не состарился. Пока удар не сделал его абсолютно беспомощным.
Пока он не потратил все деньги, оставленные ему отцом. А с учетом его скромных доходов, ниже уровня бедности, это произойдет довольно скоро.
Нет, лучше это сделать, пока еще не все денежки потрачены. Он может сам составить завещание и заверить у нотариуса.
Его любимые благотворительные фонды. Он был бы рад удвоить отчисления, но слишком долго тянул волынку.
Извести себя звучало куда изящнее, чем покончить с собой, как-то веселее и своевременно.
Первым желанием Вирджила было свалить, пока его не узнали. Стилизованное «ранчо», этакая большая усадьба у реки, окруженная пастбищами. Много машин. Тинейджеры предлагают услуги парковщика. Вирджил сам припарковался и зашагал к
