Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Для последнего это было мучительно. А выглядело смешно.
Ему ведь уже тридцать два.
В школе у него выработался иммунитет на бурные эмоции одноклассников. На их отчаянные/глупые увлечения друг другом. Он царил над ними. А сейчас…
Он ждет стука в дверь своей хижины. После того как он помахал Амосу рукой на прощанье, почему бы этому черно-лиловому высоченному нигерийцу не постучаться в незапертую дверь?
Вирджил вскинет голову и с озабоченным видом спросит: Да?
Он никогда не влюблялся в мужчин, это точно.
Как, собственно, и в женщин, если честно.
Кто-то его привлекал чисто эмоционально.
В юности, путешествуя, он знакомился с девушками и молодыми женщинами, и с ними завязывались какие-то отношения. У него даже возникало приятное чувство вины, что они ждали от него большего, чем он способен был им дать. Он был непостоянен, как перекати-поле[31]. Обычно он исчезал, не попрощавшись, не обернувшись.
В те годы даже собственные родители не казались Вирджилу вполне реальными. Он мог днями не вспоминать о них, как будто они не существовали.
А твои родичи, они какие? – однажды спросила его девушка в далеком то ли Вайоминге, то ли Орегоне, то ли Айдахо. Вирджил посмеялся и ответил, что понятия не имеет, даже не понял вопроса. Мои родичи… ты о чем?
Ну, ты похож на парня… с деньгами.
Вирджил был поражен и даже оскорблен. Его одежда, образ жизни, очевидная экономность… откуда у нее вдруг мысль, что он из богатой семьи?
Он никогда, ни разу не обратился к родителям за финансовой помощью. Сам выживал, хватаясь за почасовую работу.
Ты не выглядишь озабоченным. Даже если сейчас в карманах пусто, похоже, тебе есть где ими разжиться.
Это не так! – хотелось ему выкрикнуть.
Став старше, он уже думал по-другому. Отчасти.
На него сильно повлияла неожиданная смерть Уайти. Отец часто являлся ему во сне как такая размытая грозная фигура, вроде «Кричащих пап» Фрэнсиса Бэкона[32].
Он сильно любил мать. Даже не хотелось думать, насколько сильно, особенно после смерти отца.
Его чувства к Амосу Кезиахайе были непонятными, смутными. Он не считал (в чем уверял себя), что они просты, как обычное сексуальное влечение.
Но всякий раз при неожиданном появлении Амоса он испытывал толчок внизу живота. Неудержимую тягу, откровенное желание, отчего кружилась голова и пересыхало во рту. Кезиахайя – это всегда откровение. Вирджил, как канатоходец, сильнее сжимал свой балансир, но внезапный порыв ветра делал его абсолютно беспомощным.
Амос, послушай. По-моему, я в тебя влюбился.
Я понимаю, что это глупо. Знаю, ты ко мне ничего не испытываешь.
Не испытываешь, ну и ладно!
Я ничего не жду. Ни на что не надеюсь. Я только могу…
Амос? О боже! Мне ужасно жаль.
Прости меня, если эти слова тебя оскорбили.
Вернулись в точку А? Все забыли. О’кей?
О’кей.
Геи, однополые отношения, гомосексуальные игры… табу/преступление в Нигерии, где Кезиахайя родился, за это можно было схлопотать четырнадцать лет за решеткой. Во внесудебном порядке.
Вернулись в точку А. Все забыли.
Бешеное жужжание ос. Рядом с ухом.
Вирджил? Дело дрянь… мама с этим жутким мужчиной.
С кем? Не понял.
С кубинцем! Коммунистом!
Каким кубинцем? Каким коммунистом?
Он погнался за ее деньгами, как мы и думали. Такое бесстыдство!
Но… о ком ты…
О твоем дружке, не так ли?
Ты что-то путаешь…
Разве не ты их познакомил, Вирджил? Признавайся!
Н-нет…
Он латинос. Может, не кубинец, но точно латинос. И почти точно чернокожий.
Но в Хэммонде не так много…
Еще сколько! Повсюду. В каждой бакалейной лавке – корейцы. На каждой заправочной – пакистанцы. Куда ни глянь, везде азиаты и латиносы. И еще индусы.
Наша мать имеет полное право…
Неправда! Она ничего не соображает. Люди видят их везде вдвоем. Мне уже звонят. Я поговорила с матерью… точнее, попыталась.
Что-нибудь случилось? Конкретно?
Вирджил, как ты можешь говорить с таким спокойствием? Ты, который это спровоцировал! Разрушение нашей семьи! Тебе должно быть стыдно!
Но почему?
Потому что они гоняются за ее денежками… в смысле, он гоняется за ее денежками. А это деньги нашего отца! Это наши деньги! Наша недвижимость!
Постой. Кто эти «мы»?
Наша мать! Джессалин! Наша чудесная, прекрасная, идеальная мать! Что с ней произошло? У нее нет времени для собственных внуков. Они меня спрашивают: «Где бабушка Джесс?», и я не знаю, что им на это ответить. Я сгораю со стыда. Мама не вспомнила бы про день рождения Дейзи, если бы я ей не напомнила накануне, представляешь! Ты тоже не помнишь про наши дни рождения, хотя от тебя этого никто и не ждет. Это все ты, Вирджил! Ты никогда не испытывал ни малейшего уважения к нашей семье. В твоей жизни все не так, извращено. Ты будто мстишь отцу… всей семье. Я бы не удивилась, узнав, что ты принес заразу в отцовскую палату. Инфекцию, которая его убила. Ты ведь живешь в этом грязном месте, где пахнет навозом и летают навозные мухи. София мне говорила, она была в ужасе. Папа это предсказывал, ты же в детстве никогда не мыл руки, самовлюбленный, эгоистичный…
Мобильник выпал у него из онемевших пальцев и с грохотом покатился по полу, но Вирджил успел расслышать слово говнюк.
Его совершенно доконал яд в словах старшей сестры, которая его так любила, пока он был маленький. Позже он не мог вспомнить все, что она наговорила. Может, эта амнезия его и спасла.
Вскоре позвонила другая разъяренная сестра и обрушила град новых проклятий на его барабанные перепонки, но на этот раз Вирджил поступил умнее и не стал с ней разговаривать.
Вирджил? Алло?
Вирджил? Черт тебя побери!
Это я, Лорен. Перезвони мне! Дело срочное.
Мне надо знать, что ты думаешь об этом… этом «художнике» и твоем друге, который практически живет с нашей матерью. Беверли говорит, что он кубинец…
Мы все в шоке. Не знаем, что и думать…
Кубинец или пуэрториканец. Или мексиканец. У нас в школе есть латиносы… и с каждым учебным годом их все больше.
Короче, они повсюду и рожают детей в пять раз чаще, чем белые… чаще, чем черные…
Вирджил… черт! Перезвони мне, а не то…
Это ужасно. Просто неприлично.
Бедная мама. Говорят, они держатся за руки… прилюдно. Вместе ходят в кино! Какой стыд!
Нас она не слушает, Вирджил. У нее нервный срыв… до сих пор не может прийти в себя после смерти отца.
Я пыталась до нее достучаться. Уговаривала ее отправиться со мной в путешествие. Несмотря на трастовые ограничения, у мамы достаточно денег. Мы могли бы совершить чудесное, фантастическое путешествие… махнуть в какое-нибудь экзотическое место… но мама отказалась. Вроде как она не может покинуть отца. А теперь еще этот ужасный чужеземец…
Ты наверняка собой доволен. Своими мерзкими дружками-хиппи. И вот они уже залезают в наш дом.
Ты всегда был слабым звеном, папа это знал. Ты пытался разрушить нашу семью. Изображал из себя… провокатора!
Господи, я
