Я – спящая дверь - Сьон Сигурдссон
В те годы магазин «Золотая рыбка» был единственным местом в Рейкьявике, где продавалась декоративная живность для аквариумов. Хроульвуру шел одиннадцатый год, и у него был, как это называли в семье, рыбный сдвиг по фазе. В его комнате громоздились три аквариума – на тридцать, шестьдесят и сто двадцать литров, а всё свободное пространство на полу, книжных полках и подоконниках было заставлено множеством разнокалиберных мисок и банок из-под варенья для нереста и отсадки мальков. Поэтому переезд магазина с улицы Лёйгавегур в Фишерсюнд поставил его в весьма затруднительное положение.
Рыбок Хроульвур разводил на договорных условиях: либо он сам заботится о них и сам всё финансирует (что он и делал, разнося по домам газету социалистов «Народная воля» и продавая на улицах журнал «Неделя»), либо его рыбное предприятие отправляется прямиком в унитаз. Дважды, притворившись больным, ему удалось уговорить отца зайти в магазин по дороге с работы и купить корм и специальную растительность для размножения гурами. В третий раз он упросил девчонку старшего брата помочь ему с покупкой фильтров для аквариума с гуппи, наплетя ей, что его якобы задирали местные хулиганы, ошивавшиеся в конце переулка, у стоянки «Такси Стéйндора». Посылая ее в такую ужасную клоаку, каким, конечно же, был этот Фишерсюнд, он чувствовал себя злодеем и в оправдание выдумал, что если она не вернется назад, превратившись в хору, то он явится туда и освободит ее – впрочем, не раньше, чем они оба станут взрослыми и его брат о ней совсем забудет.
Когда же девчонка, обнаружив, что никакого хулиганья в переулке и близко не было, заявила, что впредь он может сам «обихаживать своих вонючих паразитов», стало ясно, что в чертов магазин ему придется топать самому. Тем более что у его меченосцев появилась плавниковая гниль и нужно было лично посоветоваться с владельцем по поводу правильного лечения – дилетантам такой важный медицинский вопрос он доверить не мог.
Хроульвур вышел из автобуса на площади Лáйкьярторг и по улице О́йстурстрайти направился к началу Фишерсюнда. Но неожиданно на этом двухсотпятидесятиметровом отрезке пути оказалась уйма интересных и достойных тщательного исследования вещей: в Торговом кооперативе – лакричные конфеты из Восточной Германии, в Агробанке – новые копилки, в витринах «Тóрвальдсен-базара» – шарфы и варежки ручной вязки. Убив на это половину утра, отираясь в каждом из встречавшихся на пути заведений до тех пор, пока продавцы не начинали бросать на него подозрительные взгляды, Хроульвур Зофаниас добрался наконец до места назначения. Он отыскал укромное место за мусорными баками, откуда открывался обзор метров на пять вглубь Фишерсюнда, и затаился в ожидании удобного момента.
Когда ему показалось, что никаких хор в ближайшие несколько минут там не предвиделось, сорвался с места и припустил через дорогу, прямиком к дверям «Золотой рыбки», которая, к счастью, находилась в самом начале переулка, почти что на углу с Áдалстрайти.
Он испытал огромное облегчение, когда дверь магазина захлопнулась за ним. Внутри всё оказалось точно так же, как в старом полуподвале на Лёйгавегур: спертый воздух был пропитан запахом пота владельца, беспрерывно жужжали и булькали насосы, выпуская в аквариумы пузырьки воздуха и шевеля зеленые листочки растений, а рыбки издали казались разноцветными движущимися точками света, словно в волшебном лесу между деревьев порхали сияющие феи.
Впрочем, неправильно было бы сказать, что ничего не изменилось. С последнего его прихода в магазин с дочерью владельца произошли необъяснимые или, скорее, загадочные метаморфозы. Это можно было понять по тому, как она держалась, вылавливая темно-красную бойцовую рыбку, одиноко кружившую в отдельном аквариуме, а как раз таким бойцом Хроульвур давно мечтал обзавестись, но никак не мог на него накопить.
Плавным движением запястья она мягко повела погруженный в воду сачок вслед за рыбкой – через мгновение движение повторилось в ее бедрах – и так до тех пор, пока боец не утомился. Тогда она ловко выудила его, стряхнула в наполненный водой прозрачный пакет, закрутила и завязала узлом отверстие.
Об этом Хроульвур Зофаниас Магнуссон, генетик и гендиректор компании «CoDex», вспоминал однажды ночью, сидя в одиночестве в обитой бархатом кабинке, – точно на том же месте, где сорок лет назад стоял, сраженный переменами в дочери владельца. После переезда «Золотой рыбки» из Фишерсюнда в помещении долгие годы располагалось похоронное бюро, и вместо аквариумов вдоль стен стояли пустые гробы. Позже на месте бюро появилась химчистка, и гробы сменились на сушильные шкафы.
Теперь весь этаж занимал стриптиз-бар «Левински», и именно там, в одной из приватных танцевальных кабинок, сидел Хроульвур Зофаниас, ожидая, когда Алета, украинская девушка, с которой он до этого болтал у стойки, отдернет занавеску. По ее телосложению он сразу догадался, что Алета была трансгендером и прошла долгий путь трансформации, но еще не завершила его. Через несколько минут он надеялся узнать, на какой стадии перехода она находилась.
Дернулась занавеска. Алета, танцуя, приблизилась к сидящему в кресле мужчине. Мягко согнув в запястье правую руку (как когда-то дочь владельца, подумалось Хроульвуру, как дочь владельца), она поймала его в свой сачок.
* * *
Когда Алета закончила танец, генетик попросил у нее номер телефона. Она не придала этому значения, но несколько недель спустя ей позвонили из его компании и предложили работу интервьюера. И вот теперь она сидела в полуподвальной квартирке Йозефа Лёве, ожидая, когда тот проснется.
* * *
Кассета с голосом генетика была забыта в диктофоне, который Алете вручил ассистент гендиректора вместе с коробкой, где находилось двадцать чистых стовосьмидесятиминутных кассет, несколько папок, фотоаппарат «Polaroid» и другие материалы, относящиеся к исследованию. Готовясь к первому интервью, она, не прослушивая, вынула кассету из аппарата и положила ее в конверт с анкетами, чтобы вернуть в главный офис вместе с результатами опросных сессий. И только в октябре две тысячи десятого года, когда она сидела в гостевой комнате специального отделения государственной больницы в ожидании, пока ее собеседник будет готов к интервью (учитывая природу исследования, многие его участники находились либо в больницах, либо в специализированных учреждениях), ей в голову пришло проверить, что же было записано на этой старой «Philips 180-M» мини-кассете, такой потрепанной, будто ею пользовались очень долгое время. На изношенной этикетке много раз писали, зачеркивали, стирали и зацарапывали, но под всем этим еще можно было разобрать что-то, как ей показалось, похожее
