Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Как далеко от Дэдманс-Пойнт до ближайшей деревни, я не мог понять. Я уловил лишь общее направление и запомнил название — Кошачья гавань. Это английская версия Каттена, названия, применяемого к стольким местам вдоль побережья Норвегии, и в каждом случае это место, где кошка стоит и ждет, когда рыбак вернется домой.
Здесь не было ни следов дороги, ни признаков человеческого жилья. Береговую линию невозможно было проследить, так как в большинстве мест горы отвесно поднимались от моря. Немного в стороне от берега была горная гряда, которую мне пришлось несколько раз пересекать, чтобы не зайти слишком далеко. Я провел целую ночь в горах, и это было нелегко, потому что я был почти голый. На следующий день я увидел вдали Кошачью гавань и к вечеру добрался до места назначения. Денег у меня было ровно три с половиной доллара. Это было очень кстати, ведь не так-то просто продержаться два полных дня без еды. Я купил у торговца самые необходимые мне вещи, не проронив ни слова. Я уверен, что коренные жители Кошачьей Гавани будут помнить мой визит до сих пор! Я нашел пару мешков, которые взял с собой; я использовал их, чтобы накрыться ими на следующую ночь, но утром я оставил их и отправился дальше. Через некоторое время я добрался до местечка под названием Уэсливилль и там остановился, чтобы украсть буханку хлеба из открытого склада, прежде чем продолжить свой путь. Расстояния между поселениями были огромными, и на всем пути мне не встретилось ни человека, ни зверя — только мрачные и бесплодные горы. От Уэсливилля я проскакал около сорока пяти миль в юго-западном направлении, когда наткнулся на железную дорогу. Там я устроился на работу в местечке под названием Баттс-Понд.
Названия мест в этой части света всегда были дороги моему сердцу, и я до сих пор могу вспомнить десятки из них — все они звучат красиво для моего слуха. В сущности, это была мерзкая страна, бедная почвой и бесплодная, но именно там я обрел свою потерянную Сказочную страну. Ибо я был одинок и свободен, когда бежал по своему веселому пути; за спиной в мире лежали Рюрик, Янте и все, что я знал как поражение. Редко когда я был на высоте в такой степени, как по пути от Дэдмэнс-Пойнт до Баттс-Понд, но и такого периода духовного процветания я тоже никогда не переживал. Можете не сомневаться, это была не жалкая фигура, которая позволила холодному октябрьскому дождю биться о свою обнаженную плоть во время этого путешествия! Я пел песню и поглощал мили, не заботясь о том, куда судьба направит мои ноги — мне нужно было только держаться берега, и со временем на моем горизонте должна была появиться какая-нибудь маленькая деревушка с названием, которое запомнится навсегда…
Все было достойно запоминания; я ликовал от всего, что видел, и запечатлевал это в своем мозгу. Я отмечал каждое насекомое и каждое дерево, которое попадалось мне на глаза. Я был один и внезапно снова стал натуралистом. Я изучал карты на железнодорожных станциях и разговаривал с разными людьми, впитывая всеми порами все знания о стране, которые он мог предложить. Я полностью усвоил жаргон простого люда и был просто поражен, когда позже столкнулся с «правильным» английским, который показался мне совершенно другим языком. Интересно, много ли европейцев владеют достоверной информацией о Ньюфаундленде, его формах жизнеобеспечения, географии, климатических условиях, флоре и фауне, а также могут проследить его политическую историю? Его географические названия сами по себе представляли предмет исследования и разожгли мое воображение жизненным импульсом — большинство этих названий можно отнести к человеку, который первым прибыл в определенное место или каким-то образом прославился там; другие происходят от названий животных, обнаруженных в непосредственной близости. Это совершенно новый мир, и названия его мест не стерлись за несколько столетий. Дир Пойнт, Дак Харбор, Игл Маунтин, Харевуд, Сильвер Фокс Лэндинг, Линкс Коув — эти названия эхом отдаются в моем сознании. И разве можно не увидеть, с какой радостью мореплаватель мчится домой в порт, когда местам даются такие названия, как Heart's Content, Flower Cove, Paradise Harbor? Но вдоль побережья и среди скалистых островов, окаймляющих его, были не всегда довольные люди, которые давали имена местам, которые они знали: Мизери Пойнт, Мэдмен Айленд, Дарк Хоул, Дэдменс Пойнт, Уорк Харбор, Уитлесс Бэй, Хэнгри Гроув, Деспайр Бэй.
По пути я постоянно собирал крупицы информации. Ньюфаундлендский рабочий — это мигрирующая душа: зимой он цепляется за лес, а летом — за море. Я слушал и видел. Память не обманывает меня, когда я вспоминаю, что в течение нескольких месяцев я жил славной жизнью, хотя был беден, голоден и оборван. Новые, доселе неизведанные источники вливали в мою душу свои чистые и искрящиеся воды. Что именно происходило во мне, я не мог понять в то время и, вероятно, даже до сих пор не понимаю до конца. Но я создал небольшую философию по этому поводу. Обычно утверждают, что безработица и голод наполняют разум болью, но не может ли быть так, что к истине ближе обратное? Когда разум до краев наполнен страданием, человек не может продолжать работать — и он считает, что ему плохо из-за безделья, хотя на самом деле раньше ему было не лучше. Не поймите меня неправильно: это верно, конечно, лишь в ряде единичных случаев. Но разве люди, чувствуют себя счастливыми только потому, что ведут относительно обеспеченное существование? Я был бродягой и никогда не думал о завтрашнем дне. Я пел песни и позволял каждому дню быть радостным.
И, видите ли, это была еще одна форма однобокости, которая заставила меня рассказать вам лишь немного о моих мирских радостях и много о горестях, которые меня постигли. Я понимаю, как легко у вас может сложиться впечатление, что я плохо смотрю на все свое прошлое. Но ничто не может быть далеким от истины; это
