Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
– Душки что-то в твою честь проводили, – сказал Логинов новорожденному, – звонкий фейерверк под танковое катание устроили.
– А что? Немножко можно, много нельзя, – сказал Горохов, прислушался к стихающему гулу, схожему с камнепадом, на исходе теряющем свою силу, потянулся к магнитофону, делая музыку немного громче – пусть мелодии перекроют треск стрельбы, потянулся к бутылке с «ватановкой» Косого, налил себе немного, но выпить не смог.
Ну не умеют афганцы варить самогонку, даже такой благодатный материал, как кишмиш, умудрились засунуть псу под хвост – воняет коровьим навозом, вкуса никакого, только одни градусы, довольно злые, от которых глаза лезут на лоб, да на лице, как у завзятого алкоголика, появляются багровые пятна и течет обильный пот.
Может, по линии Союза журналистов СССР устроить афганцам семинар по правильному, а главное – мягкому (негорлодерскому) приготовлению «ватановки? Алкогольные градусы они уже умеют нагонять в напиток, осталось только добиться толкового вкуса (скажем, фруктового) и приятного запаха.
Время было позднее, ехать к себе в этот час через половину города, окутанного пеленой стрельбы, – штука, по меньшей мере, неумная, поэтому подполковник Демин дал Абдуле команду расселить гостей в доме. Свободного места было много, пустовало три незанятых комнаты, – на том и порешили поставить точку в «дне новорожденного»…
Горохов, ощущая в голове тяжесть, какую-то странную скользящую боль, которая то возникала, то исчезала, поспешно разделся, одежду сложил кучкой на теплом каменном полу, – лишь на это и хватило сил и соображения, – сверху придавил пистолетом, на голову натянул подушку, чтобы не было слышно стрельбы, режущей на куски пространство за стенами дома, и уснул.
Сон его был мирным, детским, – кишмишевка и на него самого и на воспоминания из детства не повлияла, лицо Горохова во сне разгладилось, помолодело, появилось в нем что-то школярское, озорное, как у десятиклассника перед выпускными экзаменами, – до него ничего не доходило, ни лязганья траков патрульных танков, ни плотная стрельба, возникшая в полутора сотнях метров от дома разведчиков, ни криков сбежавшихся дришей, пустивших в ход гранаты, – Горохов тихо плыл по своему детству, по розовой реке с затуманенными берегами и невесомой, беззвучно струящейся водой… Горохов чувствовал себя хорошо.
Через два дня он улетел в Москву. Это была вторая его командировка в Афганистан, сложилась она так, как сложилась, за ней последовали и другие командировки, но это была уже совсем иная история.
По-разному сформировались жизненные дороги тех, кто принимал участие в вечернем застолье, посвященном «новорожденному» Горохову.
Командир смешанного авиационного полка Виталий Егорович Павлов стал Героем Советского Союза. К званию Героя его представляли трижды, но очень уж независимый характер был у командира, обязательно где-нибудь наверху находился клерк с полковничьими погонами на плечах, который пытался помешать награждению, и справедливое, благородное дело заканчивалось ничем, пшиком – неправда побеждала правду.
Будучи широко известным в Афганистане, – не было летчика, который не знал бы его самого и дел его, Павлов вышел из войны с одним-единственным орденом – Красной Звезды…
Но все-таки правда взяла верх – Виталию Егоровичу через некоторое время была вручена золотая звездочка и присвоено генеральское звание.
Он создал новый род войск – армейскую авиацию, стал первым командующим этого боевого формирования, заслуженным военным летчиком СССР, дослужился до генерал-полковника, воевал в Чечне, в кругу друзей отметил свое семидесятилетие… В войсках его звали Батей. Недавно Бати не стало, похоронили его на Алее Героев Троекуровского кладбища. Царствие Виталию Егоровичу небесное.
Подполковник Демин дослужился до генерала и долгое время работал за границей, представлял российские вооруженные силы в Организации Объединенных Наций, потом демобилизовался и, похоже, остался жить за границей.
Следы его Горохов потерял. Интересно сложилась судьба девятнадцатилетнего автоматчика Абдулы, который охранял виллу разведчиков.
Когда в декабре семьдесят девятого года наш десант штурмовал дворец Амина, одна из дочерей афганского предводителя упорно, до последнего патрона, отстреливалась из пистолета. Пуля, выпущенная ею, ранила нашего офицера. Сам Амин в той схватке был убит, семья же осталась жива и, как и положено в острых политических ситуациях, очутилась за решеткой.
Пробыла она там недолго, афганский лидер Бабрак Кармаль вскоре выпустил ее на волю, но это семье не понравилось – жить на воле оказалось очень опасно.
Люди, завидя семью Амина на улице, немедленно останавливались, начинали кричать громко и зло, кое-кто даже хватался за камни, и вдова Амина попросила, чтобы семью вновь вернули в тюрьму – там лучше, спокойнее и даже сытнее.
Вот здесь-то Абдула и увидел дочь Амина – рослую, с быстрыми темными глазами и ярким ртом. Девушка приглянулась ему и после второй встречи он спросил в упор:
– Пойдешь за меня замуж?
Девушка окинула его взглядом с головы до ног, оценила – Абдула тоже нравился ей и затягивать с ответом не стала.
– Пойду, – сказала она.
Но дальше этого разговора дело не продвинулось: ситуация была засечена теми, кто обязан следить за нравственностью в войсках, и на следующий же после объяснения с возлюбленной день Абдула был отправлен в Ташкент в распоряжение республиканского военкомата – афганский период жизни для него закончился.
Капитан Логинов побывал во многих передрягах, был награжден несколькими боевыми орденами, преподавал в Военно-дипломатической академии, стал доктором наук, в звании полковника ушел в отставку. Некоторое время работал в аэропорту Шереметьево, сейчас уже решил отдохнуть – получает пенсию, живет в свое удовольствие…
Абубакара Мамедовича Муслимова также недавно не стало. Шумный, очень подвижной, всегда улыбающийся, под завязку начиненный анекдотами, – иногда казалось, что он сам их и сочиняет; приезжая в Москву, Мамедыч обязательно собирал ребят-афганцев и вел их обедать в ресторан «Баку», где угощал вкусными винами, привезенными из Азербайджана, и различными рыбными деликатесами, которые в Москве не числятся ни в одном ресторанном меню.
Обеды с ним, как и веселое общение, всем запоминались надолго, – Горохов несколько раз бывал на этих шумных встречах, помнит их в деталях и будет помнить еще очень долго. Боевой офицер-переводчик Муслимов был человеком-праздником и таким остался в памяти всех, кто его знал.
Вадим Крохин, который работал с Гороховым в Афганистане, в пору ельцинского безвременья и московского беспредела покинул столицу и вместе с женой и ребенком переехал в Крым, довольно быстро освоился там, обзавелся хозяйством и о Москве почти не вспоминает.
Горохов несколько раз собирался съездить к нему, подышать целебным воздухом,
