Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
Абдула на всякий случай заглянул за дувал – чего там? Не спрятался ли где за камнями злой редкозубый душман, пожиратель маленьких детишек? Нет, не спрятался.
Кепку тем временем умудрились утопить, тяжелая драповая ткань намокла, носить выдающийся головной убор было неподъемно, его надо было теперь возить на грузовике, поэтому подарок выжали и разложили на обочине бассейна – пусть сохнет.
На память «под знаком кепки» и «С приветом из Кабула!» сфотографировались все, кто хотел, – «никон» Вадима Крохина щелкал не умолкая, – Вадик не отказал никому, все были довольны, но одно было плохо: кончилась водка. Надо было заниматься их пополнением.
Чтобы их пополнить, нужно было провести операцию с походом в ночной город, да причем провести аккуратно, чтобы не подстрелили дриши – афганские патрули, которые в это время суток стреляют во все, что не только движется, а лишь шевелится. Дриши боятся темноты, боятся города, боятся даже танкового грохота, хотя танки вышли на улицы, чтобы защитить их. А вместе с ними и весь город.
Город был залит светом, его буквально утопило в своей плоти море электричества, горело все, что имело подключение к проводам и розеткам… Особенно ярко были освещены окраины.
Электростанция в Суруби – местечке, расположенном километрах в сорока от Кабула, работала на полную мощность, все электричество шло в основном в афганскую столицу, денег за энергию ни с жителей, ни с беженцев власти не брали, – беженцев, кстати, было очень много, более миллиона человек, и неведомо было, с кого можно и нужно требовать круглые суммы в афгани или в долларах, а кого надо пожалеть и не брать вообще ни копейки.
Павлов позвонил дежурному, и тот выслал к особняку уазик с водителем и автоматчиком. Комендантская машина считалась самым лучшим, а точнее, самым надежным транспортом – по уазику комендатуры дриши вряд ли будут стрелять – постесняются… Без надежных стволов выбираться в город было опасно, а для того, чтобы в укромном месте найти пару бутылок водки, – тем более.
Лучше всего было, конечно, поехать в район, где располагался технологический институт… Во-первых, в институте жили русские «мушаверы» – советники, во-вторых, по соседству имелись точки, где можно было купить приличный товар и прежде всего – довольно чистую «ватановку».
«Ватановка», или кишмишевка, – это местный самогон, который гнали из сушеного сладкого винограда. Весь остальной алкоголь, появляющийся в Кабуле, был хуже «ватановки».
На поиски спиртного отправились именинник – Горохов решил лично проследить за приобретением кишмишевки, – и Логинов, как самый молодой из разведчиков, лишь недавно получил звание капитана… По поводу Горохова народ воспротивился было – не гоже виноватого отрывать от стола, но тот заявил, что ему очень важно посмотреть на ночной Кабул, поскольку он собирается для газеты делать репортаж о жизни афганской столицы в разное время суток.
Ветровое стекло комендантского уазика украшал ночной пропуск, дриши, видя его, лишь приветственно вскидывали руки – ни одного выстрела, слава богу, не прозвучало.
На площади около политехнического института, в сотне метров от центральных ворот находилось ресторанное заведение типа забегаловки, которое русские называли конюшней; владел заведением длинноносый человек с печальными глазами и ускользающим взглядом по прозвищу Косой.
Несмотря на то что лик Косого был печален, с губ его никогда не сходила улыбка, – он улыбался при всех ситуациях, даже когда в трех метрах от него взрывалась граната или грабители с автоматами в руках требовали открыть кассовый ящик с деньгами.
Улыбка расползлась по его лицу от уха до уха, когда Горохов вместе с Логиновым вошли в заведение, которое Косой называл рестораном, железная вывеска, висевшая над входом в конюшню, была украшена надписью «ресторанt», с английским «t» на конце.
Каждый в непростую военную пору жил, как мог, Косой жил именно так – глядел и на Советский Союз и на Запад с равным поклонением, подчеркивал, что в одинаковой степени принадлежит обоим «сторонам света».
– Прашу, прашу, – с приятным рокотком проговорил Косой, провел рукою по пространству, – заходите, догогими гостями будете.
Логинов поздоровался, бросил быстрый взгляд на людей, сидевших в зале конюшни, пахнущем жареными орехами. Народу было немного, человек пятнадцать; что интересно – длинных крестьянских рубах не было видно, в основном собрался говорливый городской народ, в темных немарких пиджаках, хотя человек четырех неплохо было бы сдать в комендатуру на проверку: очень уж похожи на душманов, состоят на коште у Гульбеддина Хекматиара или какого-нибудь другого разбойника, отличившегося в налетах на советские заставы в горах, а теперь отпущенных в город за успехи в мокрых делах… Они отличались от других посетителей Косого тем, что очень уж плотоядно начали поглядывать на появившихся здесь русских.
Но если и есть у них что-нибудь злобное, связанное с налетами, то в конюшне они не будут реализовывать свои планы, это не принято: коли люди вошли в помещение и поздоровались, то их теперь охраняет кров, под которым они сейчас находятся, в данном разе – кров Косого, а вот когда выйдут на улицу, то в них уже можно будет стрелять. Даже нужно…
Таковы законы здешнего гостепреимства.
Следом за Логиновым в конюшню вошел автоматчик. Капитан поставил его у дверей и сказал:
– Стой тут! Карауль нас!
Косой выразительно глянул на капитана, потом перевел взгляд на Горохова, автоматчика он словно бы и не заметил, вернее, постарался не заметить, спросил:
– Чего желаете?
– «Ватановки».
– Хорошее дело, – похвалил Косой, понимающе наклонил голову.
– Только вот что, саксаул, – Логинов вскинул левую руку с оттопыренным большим пальцем, – «ватановка» должна быть высшего качества. У нас праздник.
– Момент! – Косой повысил голос и призывно щелкнул пальцами. – Эй!
К нему мгновенно подскочил мальчишка в яркой рубахе и расшитой театральными блестками бархатной жилетке. На маленьком жестовском подносе, привезенном Косому кем-то из московских клиентов, стояла бутылка с напитком желудевого цвета и пара простых граненых стопок.
– Не эта бутылка, – сказал мальчишке Косой недовольным тоном, – смени на другую!
Паренек немедленно сменил бутылку. Жидкость во второй посудине имела светлый древесный цвет, Косой ловко ухватил бутылку за туловище и наполовину наполнил стопки, проговорил с поклоном:
– Пробуйте!
Слышал Косой от опытных людей, знающих, чем курятина отличается от мяса варана, а галошная резина от слоновьей вырезки, что солидные владельцы заведений на западе своим клиентам обязательно дают попробовать напиток и тем самым, как считал Косой, обязывают его купить бутылку…
Но Логинов тоже бывал в Европе и знал, как вести себя в таких случаях, первым взял стопку, решительно опрокинул ее в рот и в следующий миг почувствовал, что глаза его сами по себе,
