Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
– Серьезное оружие, – сделал авторитетное заключение Ким Селихов, – самолет сбить может, но нам это не надо.
Он знал, что говорил: у душманов самолетов не было, были только у нас, да еще у афганцев несколько армейских эскадрилий и все, душманы предпочитали обходиться верблюдами да расхлябанными японскими машиненками, состоявшими из одних дыр, но способными держать на дороге самолетную скорость, других аппаратов у них не было. На верблюдах они и ездили, и плавали, и летали. И жили с ними под одной крышей, может быть, даже и совместные семьи имели.
Шума на том дне рождения было много, как и разговоров, музыки, споров, Селихов сделал имениннику дорогой подарок – преподнес самое главное, что всякий кочевник хранит как зеницу ока, самое дорогое – чалму, сопроводив подарок толковой цветистой речью, сообщил, что чалма украшает гардероб не только правоверного, но и всякого другого человека, даже советского, штука эта необходима ему так же, как зубная щетка московскому пионеру или шерстяной плед пожилому рижанину в осеннюю пору.
Хоть и кажется нахлобучка на голове иного душмана игрушкой, свернутой из тряпки размером не более кухонного полотенца, а на деле это – семь метров хорошей тонкой ткани.
– Се-емь! – Ким в назидательном жесте поднял указательный палец, погрозил кому-то невидимому. – Что такое чалма длиною в семь метров? Это и дастархан, расстеленный в дороге под сенью дерева, и молельный коврик – чалму можно снять с головы, разложить в укромном месте и совершить намаз, чалмой можно перетянуть рану, в нее можно закатать убитого как в саван и опустить в могилу, можно подстелить под себя, а в холодную пору накрыться ею, – и все чалма, чалма, чалма… Очень нужный предмет одежды на востоке. – Селихов перебрал пальцами чалму, призывно поцокал языком: – Хар-рошая штука! Любой музей украсит. Я дарю ее тебе, Игорь, с одним условием – чтобы в Москве ты не воспользовался ею, пусть она украшает твой дом и напоминает о горячем Афганистане… Впрочем, в Москве ты можешь воспользоваться ею в одном случае – в день независимости Индии, когда пойдешь в гости в посольство по случаю праздника…
Собравшиеся дружно похлопали Киму, запили тост теплой водкой. Хоть и не было в ней минусового градуса, а все равно шла она без задержки – катилась соколом.
По части головных уборов это застолье заметно отличалось от других, просто выбивалось из череды всех остальных. Абубакар Мамедыч вдруг выскочил из-за стола и, подбежав к одежному шкафу, отодвинул с верхней стенки две гранаты-лимонки, которыми было придавлено что-то большое, непонятное, сшитое из плотной ткани.
Горохов еще перед тем, как сесть за стол, обратил внимание на лимонки и спросил у Муслимова:
– Зачем гранаты на одежном шкафу держишь?
– Чтобы ветер не сдул со шкафа подарочное изделие. Оно нам еще пригодится.
– И что там?
– Увидишь.
Изделие оказалось достойным внимания, это была кавказская кепка выдающихся размеров, больше круглого таза, в каких купают детей; впрочем, сравнение с тазом было не совсем удачным, кепку лучше было сравнить с колесом большого грузовика, который возит где-нибудь в порту многотонные контейнеры, похожие на железнодорожные вагоны…
Размер у горской кепки был не менее девяносто пятого, может быть, даже и более.
– Держи, – сказал Абубакар Мамедыч, протягивая кепку имениннику, – от благодарных народов Дагестана и от меня лично. Еще – от Расула Гамзатовича Гамзатова.
Расул Гамзатов был дальним родственником Муслимова, о-очень дальним, но на Кавказе семейные, фамильные и прочие узы были настолько переплетены, сложны, прочны и запутаны, что иногда младший деверь старшей сестры может оказаться иному горцу ближе родного сына, вот ведь как, поэтому неведомо было, в каких близких родственных связях Расул находится с Мамедычем… Мамедыч этими связями гордился.
Горохов с Расулом был знаком, бывал у него в гостях в Махачкале, в ауле Цада, где тот родился, и водку, случалось, вместе пил, и ракушки на берегу Каспийского моря собирал, и в горы в одной компании ездил…
– Держи подарок. – Мамедыч двумя руками накинул кепку на голову Грохова, потом, поразмышляв малость, сам забрался под ее прикрытие: кепка могла налезть и на три головы сразу, и даже на четыре.
– Хорошая палатка на случай, если в горах застанет непогода, – похвалил кепку Селихов. – Нужный инвентарь в хозяйстве настоящего мужчины…
Застольные разговоры двинулись дальше. Очень скоро выяснилось, что запасы напитков подходят к концу – еще немного и у всех бытулок без исключения донышки окажутся сухими… Но кое-что из пития еще оставалось, можно было продержаться минут сорок.
Поскольку в бассейне, источающем голубое мерцание, призывно плескалась вода, манила к себе, а жара вечерняя была сродни дневной, не отпускала, то гости вместе с именинником вознамерились забраться в бассейн. Абдула правильно поступил, поставив у кромки воды столик со стаканами… Когда в бассейн прыгнул первый любитель водных процедур Логинов, он поспешно украсил столик двумя бутылками ташкентской водки. К сожалению, как и вся остальная водка, она была теплой; но и теплая водка, за неимением другой, продолжала идти очень неплохо.
Демин – командир группы, располагавшейся на вилле, решил проинструктировать Абдулу на случай, когда возникнет непредвиденная ситуация и нужно будет действовать стремительно и с напором, – как, собственно, на всякой войне:
– Абдула, что ты будешь делать, если я с гостями буду находиться в бассейне, а на дувал неожиданно вскочит чужой человек?
Абдула вытянулся по-гвардейски и четким звонким голосом отрапортовал:
– Я крикну: «Стой, кто идет?», товарищ полковник!
Демину буквально неделю назад было присвоено звание подполковника, но по традиции, сложившейся в армии с давних пор, подчиненные, обращаясь к подполковнику, обязательно повышали его в звании и называли его полковником.
Абдула не отступил от традиции ни на миллиметр, а Демин на то, что подчиненный повысил его в звании, даже внимания не обратил.
– Неправильно, Абдула, – сказал подполковник, – ты вначале дай по нему автоматную очередь, а потом спроси, кто идет?
Подполковник был прав: с добрыми намерениями в этот час человек никак не вскочит, намерения могут быть только недобрые, поэтому его без всяких раздумий надо было сшибать с дувала на землю, а потом интересоваться, кто это и зачем пожаловал?
Большая, круглая, как стол для редакционных споров и бдений, кепка Абубакара Мамедыча. Первые двое прыгнувших в бассейн – сам Грохом и Саша Логинов попросили их сфотографировать в воде. Натянули на себя кепку. Крохин щелкнул «никоном» несколько раз и поднял большой палец правой руки:
– Хороший снимок будет! С исторической надписью «Привет из Кабула!» и большим
