Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
Горохов этого не заметил, подхватил вторую стопку, поднес к лицу. Чуткие ноздри журналиста мигом уловили запах, идущий из стопки, и нос его по собственному велению, без команды свыше, отскочил в сторону. В шее даже позвонки заскрипели от резкого движения. Кишмишевка Косого была крепка и вонюча, как концентрированная серная кислота.
Откашлявшись, Горохов подождал немного – надо было прийти в себя, – и сделал вторую попытку одолеть силу отторжения, исходящую из стопки, и опять нос оказался сильнее его, сумел отвернуться вместе с головой в сторону… Нос надо было либо наказать, либо применить силу и заставить его слушаться.
Похмыкав, Горохов покачал головой: надо же, какой нос капризный, откуда только у него мускулы взялись – не справиться. Тьфу! Он попробовал вернуть голову назад – не тут-то было, в ноздрях от возмущения даже что-то заскрипело, тогда Горохов ухватился пальцами за нос, сгреб в кулак, сжал и с силой повернул голову в сторону стопки, которую держал во второй руке.
В шейных позвонках снова раздался возмущенный скрип. Нос дернулся, пытаясь высвободиться из обжима кулака, в голове что-то встряхнулось, но Горохов был начеку, не дал ни носу, ни бестолковке своей ни одного шанса для занятий самодеятельностью, пальцами зажал ноздри, приоткрыл рот – не широко, а так, чтобы только проскочила стопка, и одним движением, рывком, выплеснул туда «ватановку».
Ощущение было такое, будто во рту у него оказался кусок горячего железа. Горло сжалось болезненно, о нёбо скребнуло что-то острое, и пространство перед ним сделалось темным, даже душманов не стало видно, Горохов, сопротивляясь помутнению, ожесточенно помотал головой…
Через пару минут воздух перед ним начал прозрачнеть.
– Нет, это не годится, – услышал он голос Логинова. – Давай-ка нам, Косой, что-нибудь получше, не такое ядовитое. Язва желудка для нас – штука слишком роскошная.
Косой послушно наклонил голову, вновь щелкнул пальцами и что-то сказал мальчишке. Тот готовно пристукнул каблуками и на подносе тут же появилась бутылка с коричневой жидкостью.
– Это, как считают шурави, – во! – Косой показал гостям откляченный большой палец – жест, очень популярный среди советских солдат.
– Ладно, Косой, давай твое «во!».
Собственно, косым в прямом понимании этого слова хозяин конюшни не был, глаза у него могли занимать положение, когда зрачки бывали плотно сведены к носу, в следующий миг они стремительно расходились и занимали положение у внешних уголков глаз, потом один глаз внезапно съезжал к носу и застывал там, второй же совсем не думал куда-либо двигаться…
Это была забавная игра, которая досталась Косому от природы, точнее – от папы с мамой. Похоже, они были очень одаренными людьми – только у талантливых родителей мог появиться такой одаренный сынок.
Логинов попробовал напиток первым, выжидательно скосил глаза на напарника. Горохов поспешно снял с подноса свою стопку, поднес к лицу. Нос на этот раз не стал капризничать…
Проглотив содержимое, громко почмокал губами, пытаясь понять вкус напитка. Мерзость, конечно, первостатейная, которую и сравнивать не с чем, если только с тележной мазью, но все-таки лучше этого дегтя им вряд ли что удастся найти… Во всем Афганистане причем. Горохов выкинул перед собой два пальца:
– Две бутылки!
Косой обрадованно, с излишней поспешностью закивал.
Логинов поправил своего напарника, выбросил перед собою три пальца – получилась целая гребенка:
– Три бутылки!
– О-о! – с восхищением проговорил Косой, повторил медленным твердым тоном: – Тры ботылка!
Три бутылки – это уже самая настоящая оптовая закупка, такое у Косого случалось нечасто, не больше двух раз в неделю, он привычно щелкнул пальцами, собираясь послать за кишмишевкой своего помощника, похожего на цыганенка, но в следующее мгновение передумал и пошел за бутылками сам.
Стоила «ватановка» недорого, хотя за эти деньги можно было приобрести неплохие башмаки китайского изготовления, от европейской моды они, конечно, будут отставать, но подошвы станут носиться долго, да и верх не отстанет от них, если он сшит не из прессованного кожзаменителя, а из натуральной кожи, тоже может служить долго.
Пошарив в карманах, Горохов вытащил стопку афоней – афганских денег, призывно потряс ею в воздухе, но Логинов остановил его:
– Не надо, Игорь, это наше угощение… Вам – от всех нас, от группы разведки. За всю сороковую армию сказать не могу, а за группу нашу имею право. От всей души…
Выпили они, конечно, немного, но и малая доза делает язык разговорчивым, Логинов подтолкнул напарника ладонью под лопатки.
– Поехали, Игорь, а то народ нашу темную улицу, наверное, уже в бинокль ночного видения разглядывает, нас ищет…
Все могло быть в тот вечер, в том числе и это.
Обратно добрались также без приключений, хотя в городе не было ни одного тихого места – везде вновь звучала стрельба. Ревели танки, дриши строчили из автоматов, будто работали на швейных машинках, что-то кричали, крики их звучали громче выстрелов, слышны были далеко, около фонарей, украшавших столбы, юрко крутились летучие мыши – посшибать бы их из автомата, – вместе с мышами вились незнакомые ночные птицы, вскрикивали резко, голоса у них были сверчковые, раздражали ухо.
Летучих мышей Горохов не любил, они вызывали у него брезгливое чувство и озноб, ползущий по коже, будто стая муравьев с цепкими, причиняющими боль лапками. Наблюдая за летучими мышами, Горохов обязательно вспоминал свое детство, чердак старого дома, в котором эти писклявые существа водились в количестве более чем достаточном.
Дети боялись их – у летучих мышей были острые зубы, и ребята всей округи боялись их, среди пацанвы почти не было мальчишек, которых они не покусали бы.
Наиболее говорливые и догадливые ребята не без опаски толковали о том, что среди мышей могут быть особи ядовитые, как змеи-гадюки или даже еще более ядовитые, от которых спасения нет вообще, и это для пацанов было самое страшное…
Логинов еще издали увидел, что около дома стоит Абдула с автоматом наизготовку, на голове – каска. Защитный предмет этот – каска, – в Афганистане имелся у всех солдат, только мало кто из ребят пользовался железным колпаком: солнце нагревало каску, как газовая горелка кастрюлю, от нее вскипали мозги и отчаянно ломило виски… Раз каска плотно сидит у Абдулы на голове, – значит, он находится в боевом состоянии и приготовился воевать.
– Ну, как тут дела, Абдула? – спросил Логинов, когда уазик остановился у входа в дом. – Чего нового?
– На соседней улице «прохоры» афганский патруль расстреляли, а в остальном все тип-топ, товарищ капитан.
– Ладно… Закрываем наглухо двери, Абдула. Автоматы держи наготове – мало ли чего… Вдруг патрулям наша помощь понадобится?
Стрельба в
