Злые духи - Евдокия Аполлоновна Нагродская
Но слов Варя опять не нашла: она тяжело вздохнула и опустила голову на плечо полковника. Ей казалось, что вот-вот она произнесет какое-то слово, слово заклинания, и снимутся чары… Одно она понимала ясно в этом хаосе чувств и мыслей, что сейчас, сию минуту, нужно рассказать все полковнику и просить, умолять его больше не расставаться с нею, не уезжать никуда, и тогда она освободится.
– Дядя, – начала она, крепко обнимая его дрожащими руками, но слов опять не было, и она силилась их найти, когда дверь распахнулась, и Клавдия Андреевна, пыхтя, вошла в комнату.
– Это еще что за нежности! – сказала она, насмешливо окинув подозрительным взглядом Варю и мужа. – Варя, я приехала за тобой, одевайся сейчас, я тебя везу познакомить с ее сиятельством.
– Тетя…
– Ну, ну, без разговоров… и смотри не позабудь там предложить внести сто рублей на сохранение резных балясин в Псковской губернии.
* * *
Клавдия Андреевна давно уже косо поглядывала на странную дружбу своего мужа с племянницей и последнее время стала беспокоиться.
– Понимаешь, – говорила она своей приближенной компаньонке, Анфисе Сергеевне. – До того, что полковник шуры-муры заведет – мне дела мало, а то, что это Варя! Ты же пойми, как я ей в глаза-то посмотрю? Потом скажет еще, что тетка о ней не заботилась. Ты пойми, что у меня нет детей, а у нее – матери, должна же я печься о ней. Ах, мужчины, мужчины… Да и что это с Варварой сделалось, что она на нашего Рамзеса, на мумию, вдруг загляделась? Я думаю, что это с отчаяния, что Ремин-то женится… Но тут зевать нечего. Завтра иди и возьми нам отделение vagon-lit на Севастопольский экспресс. Увезу полковника в Крым, а то еще скандал выйдет – перед Варей мне неловко.
Этот отъезд имел еще причину: один актер частной сцены, стройный, красивый брюнет, стоивший m-me Стронич больших денег, начинал ей уж слишком нравиться.
«Еще и вправду полюбишь», – решила она.
Клавдия Андреевна любила порядок и поступала круто даже сама с собой, когда боялась, что чувства берут верх над благоразумием.
«Уеду от греха и полковника увезу кстати».
На другой день она, ни с кем не попрощавшись, уехала и увезла полковника.
* * *
Чагин приехал читать доклад в Академии наук, но многие из членов уже разъехались, и доклад был отложен на осень.
Леонид привез с собой Таису и не оставлял занятий, хотя торопил Дору кончать с разводом, который опять почему-то затянулся до осени.
Леонид, конечно, не стал бы дожидаться Доры, но его собственное дело по ликвидации недвижимости в России, которое он предпринял с целью все обратить в наличные деньги, чтобы «не возиться», задержало и его тоже.
Он поселился в той же меблированной квартире, которую наняли Ремин с Дорой.
Мастерскую для Ремина пришлось нанять отдельно на Васильевском острове.
Был уже май месяц, дни стояли светлые, ясные, и Ремин усердно работал, а Дора проводила весь почти день с ним в мастерской, устроив себе «уютный уголок» в этой большой, пустой комнате, почти зале.
Этот «уголок» был действительно уютен. Там стояло пианино, шкаф с книгами, мягкая мебель и масса цветов в жардиньерках и вазах.
Дора перенесла в темную комнату при мастерской гардероб со своими домашними платьями и всегда была одета нарядно, в яркие цвета, как это нравилось Ремину.
Обыкновенно к четырем часам в мастерскую заглядывали сначала близкие друзья, а потом стали являться друзья друзей и друзья друзей друзей.
Пили чай, пели, читали стихи, а потом ехали обедать, а в дурную погоду устраивали чтение, разыгрывали сцены и танцевали балеты.
Было весело, шумно, празднично.
* * *
Леонид позвонил.
– Барыня дома? – спросил он у появившейся горничной.
– Они сейчас позвонили по телефону, что обедать дома не будут, – доложила горничная.
– А обед у нас есть? – насмешливо улыбнулся Леонид.
– Как же-с. Прикажете подавать?
– Да, я думаю! Уже половина восьмого. Как вам нравится подобный menage? – спросил он.
Таиса стояла у окна, смотря на улицу, где порыв ветра гнал пыль. Надвигалась гроза, и темно-серые облака с растрепанными краями быстро бежали, кое-где освещенные красноватым отблеском.
Таиса не обернулась, словно не слыша этого вопроса.
– Моя сестрица так погрузилась в любовь, – начал опять Леонид, – что я совершенно заброшен. Живу в пустой квартире, ем кое-как и всегда не вовремя. Знаете, это мне начинает не нравиться.
Таиса быстро повернулась к нему, и на лице ее промелькнуло выражение как бы испуга.
– Если Дора теперь и манкирует обязанностями хозяйки, это так естественно, вы уж очень избалованы ее заботами: она чуть не пять лет жила только для вас.
– Милая Таиса, я не люблю менять свои привычки. Я был доволен, когда сестра оставила своего мужа и пришла жить ко мне. Что может быть приятнее жизни с сестрой! Вы имеете всю радости семейной жизни, женскую заботу и ласку. Сестра удобнее жены. Вы имеете все плюсы домашнего очага и ни одного минуса: ни ревности, ни упреков – полная свобода. Сестра удобнее даже матери, потому что мать все же считает долгом учить и направлять вас, делать вам замечания, лишать вас известной доли свободы. Но увы, я не подумал, что сестра моя хорошенькая женщина и что непременно найдется если не один, так другой зять, – закончил Леонид, идя в столовую. – Будьте хозяйкой, Таиса, – сказал он, развертывая салфетку.
Таиса разлила суп.
– Вы заметили, – начал опять Леонид, – Что Дора стала к вам по-прежнему мила и любезна. Она так занята Реминым, что я уже для нее не существую, и если бы я теперь женился на вас, она бы благословила меня. Что же вы молчите?
– Я вас слушаю, – посмотрела на него Таиса.
– А вы бы вышли за меня, Тая? – спросил он.
– Да на что вам это теперь-то, когда это никого не огорчит? – спокойно спросила Таиса.
Леонид усмехнулся.
– А может быть, мне просто необходима женщина в хозяйстве, вы сами видите, что я не могу жить так беспорядочно.
– Да мало ли женщин и кроме меня.
– Стойте, стойте, Таиса, да неужели вам пришло в голову, что мне нужна именно жена? Вам прекрасно известно, что я существо бесполое – я ученый, – вы тоже существо бесполое, но в другом роде, вы праведница, и мы с вами могли бы отлично существовать.
– А откуда же
