Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
В чертоге еще только начинали шевелиться, однако к приезжему подошла старуха и, внимательно оглядев, заметила, что видит перед собой Гота из рода Волчичей, а потому любезно приветствовала его. Тот же ответил ей:
– Матушка, я приехал по делу, и время торопит меня.
Отозвалась она:
– Да, сынок, и какие же вести принес ты нам с юга? Судя по виду, ты приехал прямо от войска.
– Новых вестей нет, только теперь Тиодольф поведет рать через пущу, чтобы поискать за нею Римлян… так что ждите новой битвы. А скажи мне, матушка, есть ли здесь среди людей такой, что знает кольцо Тиодольфа, ибо он прислал меня сюда с поручением, и я хочу, чтобы мне поверили?
– Да, – отвечала старуха. – Агни узнает его; он знает всех вождей Марки… но назови свое имя, а с ним и поручение?
– Слушай же, – молвил гость. – Из рода я Вольфингов, наречен Торкеттлем, а явился за сокровищем Тиодольфа – выкованной гномами кольчугой, которую Князь оставил у вас три дня назад, когда мы выступили на юг. Пусть теперь придет Агни и я получу кольчугу, ибо время жестоко торопит меня.
Вокруг них уже собрались трое или четверо Дневичей и одна из них, девица, спросила:
– Не привести ли сюда Агни, матушка?
– Какая в этом нужда? – ответила кметиня. – Он сейчас спит и добудиться его трудно, стар он, и пусть себе спит. А хоберк принесу я сама; мне ведомо, где лежит он, и рука моя отыщет кольчугу столь же легко, как собственный пояс.
И она отправилась прямо в сокровищницу, где родовичи держали самое драгоценное: тонкие ткани в прекрасных ларях, сохранявших нить от сырости и пыли; золотые и серебряные сосуды, стоявшие на полках, задернутых вышитой занавесью. На стене, на колышках висели оружие и доспехи, и многие среди них были сделаны искусной рукой, украшены золотом и самоцветами. А между всеми ними выделялась та чудесная кольчуга, темно-серая и тонкая, такой искусной работы, что висела она тонким жгутом. Кметиня сняла ее с колышка, взяв в руки, подивилась и так сказала:
– Странные ладони держали тебя, стена, ограждающая от мечей, в неведомых краях обитали твои хозяева. Ни один из кузнецов, живущих среди родовичей, не мог бы сковать тебя, если не был дружен с Богом или врагом Богов. Многие повести меча и копья выслушаешь ты прежде, чем вернешься сюда, ибо Тиодольф будет носить тебя там, в самом пекле боя.
Вернувшись вместе с хоберком к гостю, старуха без промедления отдала ему кольчугу с такими словами:
– Когда проснется Агни, я скажу ему, что Торкеттль Волчич унес к Тиодольфу Сокровище Мира – скованную гномами кольчугу.
Приняв доспех, Торкеттль повернулся, чтобы уйти, но тут старый Асмунд выбрался из того закутка, где спал, оглядел чертог, заметил Вольфинга в дверях, и спросил кметиню:
– Что он делает здесь? Есть ли вести от рати? Ибо душа моя тревожилась всю ночь.
– Ничего важного, – ответила старуха. – Князь Похода прислал за чудесной кольчугой, которую оставил в нашей сокровищнице, выехав навстречу Римлянам. Должно быть, нашим предстоит опасная битва, а кому как не Тиодольфу нужна крепкая стена вокруг сердца?
Пока она говорила, Торкеттль вышел в дверь, вскочил в седло, и, как подобает могучему воину, неторопливо отъехал на своем вороном к земляному мостику, соединявшему весь с равниной. Подойдя к двери, Асмунд долго следил за гостем, пока тот не пришпорил коня, погнав его галопом на юг. Молвил тогда Асмунд:
Что же задумали Боги, каких чудес нужно им?
Какая нужда их терзает, иль мучает зависти дым?
Зачем дитя Древних Предков, Богов суровых родня,
В своей красоте бессмертной гонит отсюда коня?
Или Боги боятся, что неба захочет снискать,
Силой добиться величья решится Готская рать?
Тогда вся земля возликует и продлится счастье вовек,
А о проклятье и жертве забудет тогда человек?
Неужели они боятся, что зажжется земной пожар,
Что Волчичи соединятся и всякий, молод и стар,
Выйдет на поле и горы мечом и копьем грозить
Им, Кузнецам Предвечным, жизни плетущим нить?
Или они боятся, что бедный Лесной Народ
Сам взберется на небо и прогонит прежних господ?
С этими словами он вернулся в чертог – с отяжелевшим сердцем и невеселый. Старик уже кое-что предчувствовал, ибо не укрылось от взгляда его, что под внешностью Торкеттля скрывался отнюдь не воин-Вольфинг, а Вудсан, ибо имела она власть и умела менять свой облик.
Глава XVII
Вудсан говорит с Тиодольфом
После люди Порубежья положили Хериульфа на гребне, где пал он, и насыпали над ним высокую хову – курган, чтобы видели его издалека, а вокруг него уложили на покой других родовичей. Потому что считалось между ними подобающим, чтобы лежали павшие воины на том месте, чью повесть рассказали своими жизнями. А врагов забросали землей – в обращенных к западу низинах.
Пока они заняты были своим трудом, закатилось солнце, и Тиодольф ощутил усталость; рад был бы он отдохнуть и выспаться, однако многие думы докучали ему: следовало решить, в каком направлении вести дальше народ свой, чтобы покрепче ударить на Римлян. Посему решил он отойти в сторонку и побыть в одиночестве – ради сна и покоя. Так сказал он одному из родовичей, звавшемуся Солви, которому верил всем сердцем, а потом спустился с гребня в узенькую долинку на южной стороне его – в фарлонге от места битвы. Узенький ручеек бежал по дну ложбины, а дальний конец перекрывала рощица тисов, невысоких и теснившихся друг к другу; огромные серые камни там и сям вырастали из короткой травы. Тиодольф спустился к ручью – к тому месту, где вода его собиралась в лужицу, из которой сочилась далее узкой ниточкой, устремляясь в обход тисов, чтобы найти себе путь вниз под невысокой нависшей скалою. Поглядев в лужицу, Тиодольф улыбнулся, словно вспомнив о чем-то приятном, а потом снял с пояса широкий нож и принялся нарезать дерн; запрудив им ручеек, он принес несколько камней и, укрепив
