Заколдованный круг - Пентти Хаанпяя
Патэ Тэйкка вдруг подумал, что есть только единственное средство покончить с этим нескончаемым процессом гибели: человечество надо крепче связать единой судьбой, оно должно стать одной большой семьей. Но как это сделать? Коллективное производство, коллективное воспитание нового поколения. Если государство считает необходимым иметь хороших граждан, пусть оно не позволяет взращивать их в частном порядке, потому что многочисленные семьи этих бесталанных частников, не думающих об экономической стороне дела, прозябают в нищете и поставляют мрачных духом людей. Как тень, как извечная угроза нависают они над более удачливыми людьми. Ведь люди уже настолько ушли вперед в развитии, что стремятся воспитывать детей в какой-то мере совместно. Они ввели обязательное образование в школе. Если можно дать в коллективном порядке духовную пищу, то куда легче сделать это же с пищей телесной. Тогда не будет разделения. Если наступит бедность, пусть она будет общей. Если одни худеют, то другие не должны обжираться и глотать таблетки от ожирения. Если одни раздеты, другие не должны быть ходячими гардеробами.
Было ли это гениальным открытием или только бредом, казавшимся в воображении голодного человека оригинальной и прекрасной мыслью? Во всяком случае, эта идея, зародившаяся в мозгу бредущего по огромной пустыне лыжника, оставалась только при нем. Она не могла взлететь в поднебесье и стать путеводной звездой или полыхать там, как северное сияние.
Патэ Тэйкка чувствовал себя частицей легиона, армии безработных, и все-таки он оставался одиноким. Он брел по ночной тайге, как голодный зверь, и мечтал только об одном — лишь бы добраться до большого хутора, что за несколько километров.
«Если уж там не найдется работы и хлеба, то, видно, быть светопреставлению».
Но этот хутор не мог стать прибежищем для миллионов, а лишь временным пристанищем для него или кого-нибудь другого.
Если бы в тот момент у Патэ Тэйкки был пульт управления таинственным механизмом северного сияния, то в небе заполыхали бы письмена:
«Коллективное производство, коллективное воспитание!»
ДОМ В ЗАХОЛУСТЬЕ
Патэ Тэйкка лежит на лавке. Воскресенье. Весна. Ясно, солнечно, блестит снег, дует свежий весенний ветерок.
Патэ Тэйкка лежит и курит. Он только что досыта поел. Ему не нужно бесцельно брести куда-то. Вдруг он с удивлением обнаружил, что идея коллективного производства уже не волнует его так горячо и сильно. А ведь совсем недавно, в ночь, освещенную северным сиянием, она представлялась ему величественным видением, гениальным открытием. Набейте животы хлебом и дайте работу незанятым рукам и мозгам… Все так просто! И если вы, вожди народа, сделаете это, то исчезнут многие недобрые идеи, рождающие смуту! И социализм, кажущийся вам страшным драконом, превратится в ничтожного червяка.
Патэ Тэйкка разглядывает ромбы, которые солнце отпечатывает на широких половицах через оконные стекла. Все в этом доме широкое, прочное, серое: стены из неимоверно толстых бревен, широкие лавки, стол в три сажени и печь величиной с добрую избу. Этот дом прочно утвердился на высокой горе, откуда далеко кругом видна необъятная синева неба, и куда ни глянь — далекие лесистые холмы. Но весенняя тоска, которую навевают эти дали, теперь нежгучая, слабая. Слишком свеж в памяти Патэ Тэйкки великий лыжный переход, который он совершил по этой бескрайней синеве и белизне.
Его воображение не рисует чудесных устойчивых городов, скрытых за этими синеющими лесистыми сопками. Теперь ему кажется более надежным этот дом с его черными каменистыми пашнями, покрытыми белым снегом. Говорят, эти поля никогда не трогали летние заморозки. Под горой раскинулось осушенное болото, при виде которого Патэ Тэйкке почудилось, как стрекочет косилка, и струи молока бьют в подойник. Дальше — тысячи гектаров леса, который по сути дела был источником изобилия и устойчивости хозяйства, — тысячи деревьев, уже отшумевших свое и умерших, и тысячи деревьев, в ветвях которых и теперь заводил свою песню весенний ветерок.
Таково хозяйство дома Корпела, на лавке которого лежит Патэ Тэйкка в воскресный весенний день. Когда он пришел сюда, смертельно усталый и голодный, хозяин прочитал ему длинную проповедь и учинил допрос, которых не вынес бы сытый и отдохнувший человек.
— А вы не из тех, кто хочет переделать мир? Не из коммунистов? Тех я не кормлю!
— В данном случае я больше верю в хлеб и рыбу.
Хорошо, что он не стал выкладывать свои ночные размышления о коллективном производстве. В противном случае ему пришлось бы продолжить лыжный поход, который мог бы стать для него последним.
Впоследствии Патэ Тэйкка узнал, что под словами «коммунист» и «социалист» хозяин понимал почти то же, что и под словами вор, убийца, поджигатель церквей и вешатель попов. Его старший сын погиб во время мятежа[6], и хозяин говорил, что социализм повинен и в этой смерти.
— Не скажу, чтобы я был очень уж угодный богу человек. Скажу только, что бог не всегда бывает слишком милостив к своим нахлебникам. Было время, работники задирали нос. Еще недавно они не очень-то охотно нанимались к хозяевам: плати больше, а работы давай поменьше. Вот и мне пришлось взять одного явного социалиста. Он роптал Даже на еду (на чистейший хлеб!), сделал служанке ребенка, распевал песенки, что-де трудовой народ живет в нищете, — и смотал удочки…
Хозяин казался Патэ Тэйкке нехитрым творением природы, быком, олицетворением самых прямолинейных понятий. Для него не существовало никаких противоречий и сомнений. Он видел все в удивительно ясном свете. Ему никогда не пришла бы мысль, что к вещи можно подойти и с другой, оборотной стороны. Но у него нашлась работа даже в то время, когда ее не было нигде. Однажды Патэ Тэйкка слышал, как, отмеряя муку торпарю, он приговаривал: «Да окажется помощь нуждающемуся, так говорится в библии. Только бедный должен быть покорным и не мечтать о каких-то там фокус-покусах, которые сделали бы их всех богатыми…»
Да, хозяин Корпела походил на безрогого, твердолобого быка. Его представления были во многом такие же, как у быка. Если быку показать красную тряпицу, он рассвирепеет, а хозяина Корпела наверняка хватит удар, если ему рассказать об идее коллективного производства. Единственное, что его сдерживало, — это бог и душа, как кольцо в ноздрях и цепь для привязи. Душа… Патэ Тэйкка вспомнил историю о прежнем хозяине дома, отце нынешнего
