Пентти Хаанпяя - Избранное

Пентти Хаанпяя

Избранное

Пентти Хаанпяя — Мифы и действительность

В центре Финляндии, на берегу озера Исо-Ламуярви, на прибрежном камне — мемориальная доска с лаконичной надписью: «В ста метрах к северу от этого места 30.9.1955 г. утонул писатель Пентти Хаанпяя». Осенью 1965 года, десять лет спустя после смерти писателя, во время открытия этого скромного памятника Калеви Роусти, председатель Общества Пентти Хаанпяя, заявил: «Ошибочное мнение о творчестве писателя Пентти Хаанпяя пересмотрено, а враждебная позиция критики тридцатых годов окончательно осуждена. Творчество Пентти Хаанпяя входит в сокровищницу финской литературы».

Потребовались долгие годы, прежде чем переменилось отношение к творчеству Пентти Хаанпяя. Потребовался горький опыт авантюристской политики финских правящих кругов 20-30-х годов, насадивших в стране национал-шовинистические идеи и заглушивших все демократическое, чтобы финская литературная критика смогла убедиться в своих заблуждениях относительно этого одаренного и самобытного писателя. Прозрение приходило не сразу, и только после смерти Хаанпяя широким читательским кругам была предоставлена возможность оценить в полной мере его гражданское мужество, непримиримость к реакции, социальному злу и шовинистическому угару финской военщины — в 1956 году вышло в свет так называемое «Наследие Хаанпяя» (три тома ранее не опубликованных произведений). Только теперь его творческое наследие стало видно как целое, доказав, что талант, глубокая человечность и неподкупная искренность служат книге надежной защитой от разрушительной работы времени.

Правда, и сегодня некоторые литературные круги пытаются показать Хаанпяя как «верноподданнического певца». Якобы он никогда не был связан с общественной борьбой, а встречавшиеся в его произведениях критические нотки вызваны личными мотивами и «пессимистическим складом» натуры. О нем пишут как о «стихийном гении», а не сознательном творце, как о романтике и певце финской природы, как о «славном лесосплавщике», вошедшем в литературный мир из недр глухих лесов. Но стоило этому «славному лесосплавщику» показать свои зубы, обернуть острие пера против ценностей буржуазного мира, как обиженные в своих лучших чувствах литературные критики немедля организовывали травлю недавнего любимца. Завертелось и колесо прялки в литературных кулуарах, скручивающей нити различных заговоров и сплетен вокруг этого таинственного «чудака», осмелившегося так переполошить литературный мир. Как-то отец писателя, Микко Хаанпяя, сказал о сыне: «Имя Пентти Хаанпяя знают все читающие люди в Финляндии и многие даже за ее пределами. Но странно то, что о нем говорят такие вещи, которые не имеют под собой никакой почвы. Его видели в таких ситуациях, где он сроду не бывал, ему приписывают такие слова, которых он никогда не говорил, приписывают и поступки, которых он никогда не совершал. Да и трудно ли придумывать разные былички о человеке, который ко всему этому относится с глубоким равнодушием, который не оправдывается и не пытается опровергнуть то, что о нем говорят, неважно, делают эти высказывания ему честь или же порочат его…»

Но, как бы там ни было, за Пентти Хаанпяя надолго закрепилась репутация писателя-самородка, талантливого лесосплавщика, дерзнувшего взять в руки писательское перо, и отшельника, проводившего всю свою жизнь вдали от литературного мира и культурных центров. Правда, во всем этом ажиотаже определенная доля ляжет и на плечи самого писателя, но об этом позже, когда речь пойдет о биографии Пентти Хаанпяя. Ведь биография писателя — своего рода ключ к его творчеству, она проливает свет на его литературный путь, его эволюцию и в значительной мере объясняет то особое место, которое он занимает в финской литературе, а также помогает развенчивать окружившие его имя мифы и легенды. Кроме того, творчество П. Хаанпяя столь тесно сплетено с этапами его судьбы, так полно отзвуками личных впечатлений и переживаний, что биография автора может служить лучшим комментарием к его прозе.

Пентти Хаанпяя родился 14 октября 1905 года в уезде Пийпола в деревне Лескеля. Когда летом 1958 года корреспондент журнала «Суомен Кувалехти» пытались определить географический центр Финляндии, то таковым оказалась именно деревня Лескеля, затерявшаяся средь болот и озер. Оказывается, Хаанпяя был прав, когда однажды в шутку сказал, что Хельсинки деревня неплохая, но слишком она уж в стороне.

Пентти Хаанпяя родился в семье потомственных земледельцев, хотя вряд ли можно называть его деда и отца земледельцами в прямом смысле этого слова. Дед будущего писателя, Юхо Хаанпяя, был человеком с многосторонними интересами, а прежде всего его интересовали просветительские идеи. Уже юношей он ступил на путь, проложенный его отцом, и стал учителем в местной приходской школе. Позже, будучи долгие годы председателем местного муниципального совета и членом ряда комиссий, он активно вел просветительскую работу среди местного населения, а также активно участвовал в благоустройстве местного края. Все то, что Юхо Хаанпяя предпринимал или делал, — будь организация строительства железной дороги, возведение оросительных сооружений, разработка школьной программы, — во всем этом чувствовались масштабность и размах, хотя многим односельчанам его затеи казались странными и непонятными. Поэтому можно вполне согласиться с многими финскими исследователями творчества Пентти Хаанпяя в том, что дед писателя послужил прототипом многих персонажей повестей и рассказов, а в своем последнем, неоконченном романе «Деревья» писатель явно намеревался писать историю своего дедушки. Будучи неоднократно избран депутатом в сейм, Юхо Хаанпяя в столице, на сессиях сейма, встречался со многими деятелями литературы, в том число и с Пиетри Пяйвяринта. Эти встречи, видно, и послужили исходной точкой писательской деятельности Юхо Хаанпяя. Им написаны две повести и целый ряд рассказов, и хотя их художественная ценность невелика, писательской династии Хаанпяя было положено начало. Помимо непосредственной писательской деятельности, Юхо Хаанпяя был одним из организаторов Финляндского союза писателей (1897 г.).

Не был простым крестьянином и отец будущего писателя, Микко Хаанпяя (1875–1954). Унаследовав от своего отца пылкую натуру, Микко Хаанпяя с ранних лет активно включается в жизнь. Однако, как это часто бывает, реальность оказывается иной, чем юношеские фантазии, и Микко Хаанпяя со своим братом Биргером уезжает попытать счастья в Америке. Но вскоре Биргер погибает в шахте, и Микко Хаанпяя, убедившись в том, что и Америка не сулит ему ничего хорошего, возвращается на родину. Для Микко Хаанпяя этот эпизод, может быть, и затерялся в круговороте богатой событиями жизни, но для его сына поездка отца в Америку и гибель дяди стали постоянными темами творчества. Как и отец, Микко Хаанпяя активно участвовал в общественной жизни края, более двадцати лет был председателем местного муниципального совета, состоял членом многих комиссии и комитетов, редколлегий ряда газет, и не зря про него в шутку говорили: «самый титулованный человек Финляндии в свое время». Кроме того, Микко Хаанпяя вел активную журналистскую деятельность. Им написано несметное количество различных статей, эссе, очерков, а также несколько рассказов и пьес. Правда, эти произведения не оставили какого-либо существенного следа в финской литературе, но его сын, Пентти, изучив их, почерпнул богатый материал и множество тем для себя.

Детство и юность Пентти Хаанпяя, круг его семьи и ее интересы сами по себе опровергают миф о Пентти Хаанпяя как писателе-самородке. Ведь уже с раннего возраста он приобщается к книгам, становится невольным участником литературных споров, разгоравшихся в доме, а вольнодумство и антиклерикальный дух, царившие в семье, помогают мальчику вырабатывать свое критическое отношение к окружающему миру. Мальчик обостренно ощущает несправедливость мира и лживость тех ценностей, которые пытаются привить ему в школе. К таким воспитателям-формалистам он относится с недоверием и неприязнью. В конфирмационной школе он писал на полях катехизиса: «…говорят, что попаду в ад, если не верю в сказанное в этой книге, а я говорю, что непременно попаду, если поверю». Детское восприятие школы и ее учителей осталось у него до конца жизни, и в своих будущих книгах он неоднократно подвергнет критике как тогдашнюю систему просвещения, так и учителей, противопоставляя их как господ простому человеку из народа.

Родители будущего писателя, убедившись в том, что им не удается привить мальчику какие-либо практические наклонности, махнули на него рукой, предоставили самому себе. Он на целые дни пропадает из дому, совершая походы в окрестностях или просиживая за книгой где-нибудь на сеновале. Уже тогда у него появляется склонность к путешествиям, стремление в дальние страны, а «может, ему просто надоела тишь в глухой деревушке, однообразная и тяжелая работа в поле или под пологом леса, и захотелось какой-то новой, неизведанной жизни…». Но было ли это действительно стремлением узнать новое, неизведанное? Вряд ли, скорее всего это было стремление вырваться из той сложившейся системы условностей и подчинений, которая царила в родной деревце. Не поэтому ли и в его творчестве центральными героями являются всякого рода чудаки, бунтари, отшельники, бродяги, лесосплавщики, которые живут по своим законам? То, что не удалось самому писателю, воплотилось в жизнь его героев.