Заколдованный круг - Пентти Хаанпяя
Так ли это? Когда-то дела обстояли так. Но теперь, даже в этот чудесный день, краеугольные камни сотен, тысяч, даже сотен тысяч крестьянских хозяйств вздрагивают. Тысячи крестьян чувствуют, что устои владений и их положения расшатываются, и заботы не дают спать им по ночам. Их церквями стали банки. Они входят в банк благоговейные и серьезные, как некогда их праотцы в храм божий. Случалось и раньше, что какой-нибудь мужик — пьяница и лодырь — разорялся, оставался без земли. Но теперь это явление стало общим. Земля по-прежнему плодоносит и зеленеет, но в воздухе носится какая-то необъяснимая болезнь, чума. Сотни тысяч крестьян в страхе озирают горизонт: неужели поднимется буря, которая все перевернет вверх дном, разрушит, сметет. Но ведь после бури воздух всегда чище… А может быть, бури и не будет. Да простятся им их грехи и долги, и да не станет им досаждать сборщик налогов. Тогда они будут довольны, будут трудиться и работать, растить сыновей и дочерей, даже больше, чем надо. Ведь они не бунтовщики, не враги общества. Они ничего не замышляют. Они только ждут какого-то чуда природы. Все должно измениться. Иначе они задохнутся.
Но есть еще и такие хозяйства, краеугольные камни которых кажутся незыблемыми. Непоколебимо, как само время, стоит на горе и этот дом. Он перешел по наследству, без долгов, с тысячей гектаров леса на корню. Земля родит, удои неплохие: есть что поесть и попить. О большем здесь никогда и не мечтали, твердо зная, что в состоянии дать скудная, родная земля.
Патэ Тэйкка пришел в этот дом гол, как сокол, но все-таки не совсем в чем мать родила. А последнее было главным. Ибо в такие надежные прибежища надо являться абсолютно голеньким и маленьким, иначе в них трудно удержаться. Только какой-нибудь сметливый счастливчик со временем может стать их хозяином. Такие примеры есть. Одному ятке удалось где-то в здешних местах стать хозяином дома, а потом подняться очень высоко, в большую жизнь…
Звонкий смех прервал его размышления. Видимо, девушка уже не раз сказала ему что-то, но Патэ Тэйкка не слышал и не отвечал. И она хохотала над ним, таким глухим.
Да, вот такая девица и послужила тому счастливчику трамплином для взлета. Он забрел сюда с юга обыкновенным лесорубом, который ничем не выделялся среди своих собратьев по профессии. Он не был заводилой в попойках, драках, в картежных играх. Во всяком случае ему не доставало той блаженной бездумности и беззаботности, с какой истинный яткя относится к земной суете. Уже тогда в нем чувствовалась какая-то задумчивость, богомольность, утонченность. Но язык у него был хорошо подвешен, и он умело пользовался им, особенно для обольщения женского пола. Это и помогло ему навязаться в зятья хозяину богатого дома. Ведь ни один крестьянин не отдаст по доброй воле свою дочь за бедного лесоруба, бродягу. Но поскольку молодые уже успели в полной тайне связать себя супружескими узами, пришлось сводить их к попу, чтобы тот свершил свои таинства. Вопреки ожиданиям зять не свел старого крестьянина в могилу. То, что он, бездомный бродяга, обрел надежную почву под ногами, сделало его благодарным ко всевышнему — он стал набожным, лестедианином. Поскольку у него была голова на плечах и хорошо подвешенный язык, то он стал ходить по деревням, проповедуя слово божие, и приобрел известность далеко за пределами своего округа. Так, ступенька за ступенькой, словно взбираясь по лесенке, он сумел завоевать расположение степенных жителей этого северного края. Религиозные чувства не мешали ему преуспевать и в житейских делах. Он решил, что там, где раньше вырастал только один стебелек, должно вырастать два. Доходы от леса пошли на осушение болот. Старому крестьянину пришлось с изумлением признать, что и среди бродяг попадаются настоящие люди.
Его зять опять же заметил для себя, что земля, этот кусок отечества, творит чудеса. Она придавала человеку в глазах людей солидность, добродетельность, ум, в то время как все хорошие качества бедняка всегда оставались незамеченными. Свидетельство материальной нищеты считается в то же время свидетельством нищеты духовной: если человек беден, значит, он не может быть истинно верующим, по-настоящему умным и действительно добродетельным.
В таком духе он иногда высказывался и в своих проповедях и, вновь взбираясь, как по лесенке, завоевывал сердца самых бедных. Эта лесенка привела его потом в парламент. Но бывший яткя и там не стал пешкой. У него был сообразительный ум и хорошо подвешенный язык, и ему доставляло удовольствие пользоваться им. Кроме того, у него была вера: он верил в бога, в землю, в ее плодородие и в разные полезные вещи. У него всегда был под ногами как бы трамплин. Его избрали в парламент один раз, потом другой и третий.
Так он дошел до министра. На его голове поблескивал цилиндр и фалды его фрака развевались в самых высоких домах страны. Ему открывали двери, как безрукому, как собаке и кошке в его далеком доме. А ведь когда-то этот человек гнул спину у замерзшего дерева и растягивался на отдых в закоптелой избушке. Очень далек путь оттуда до высокого министерского кресла. Но этот малый одолел его, не проходя курса наук, по-настоящему не читая книг, не изучая иностранных языков.
Однажды чиновник со скрытой усмешкой показал министру документ на иностранном языке:
— Взгляните-ка, господин министр, как непонятно эти иностранцы пишут! Что вы на это скажете, господин министр?
Образованный чиновник был полон злорадного ожидания.
— Переведите! — спокойно сказал новый министр тоном человека, достигшего своей цели.
…Звонкий смех снова вернул Патэ Тэйкку на высокую гору, на траву, где западный ветер нежно ласкал кожу. Он улыбнулся, что-то сказал, но его мысли витали где-то далеко отсюда.
Достоин ли этот пример подражания? Ведь он мог бы поступить приблизительно так же. Вот она, эта первая ступенька, самая нижняя на лестнице… Можно испытать, сумеет ли он взобраться на нее, выдержит ли она его.
Но внутренне он понимал, что проторенный этим человеком путь — не его путь. Просто-напросто в нем не было веры. Жизнь казалась ему сомнительной штукой. Брак? Дети? Но ведь людей и без того слишком много. Даже он сам — ненужный, лишний. Он постиг это совсем недавно, тащась на лыжах по тайге. Разве производство на свет всякого нового человека теперь — не преступление, достойное наказания? Что из того, если он и доберется до высокого министерского кресла? Возможно, его личная жизнь будет устроена. Но разве сможет он удобно сидеть, сытно есть и
