Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
Ведь вернулись одни только Шильдинги,
А Вольфингов не видать.
Щитовичи и Дневичи погонят пленных домой,
А потом возвратятся к Вольфингам, и снова начнется бой.
Так была велика их удача, что послали на север гонца,
Шильдинга именем Гисли, удалого бойца.
На запад от вод бежал он, повторяя Вольфингов путь,
Не замедляя бега, чтоб поесть или отдохнуть,
Пока первый род не услышит пришедшие с юга слова,
Накормит гонца и напоит, ибо слава жива.
Вижу, как переступает он Гейрингов славный порог,
Слышу счастливое слово, Дневичей вижу чертог.
Вот у потока бежит он, вот по лесу лег его путь.
Вот орешины возле Оселингов раздвигает сильная грудь.
Вот в Чертоге Илкингов звучит его весть.
А вот, о женщины Вольфингов, и до нас добралась эта честь.
Глава XII
Весть о битве в Сумеречном Лесу
А когда договорила Холсан, все и вправду услышали топот бегущих ног; вот дверь открылась и, перепрыгнув через порог, гонец направился к столу и замер там, опершись одною рукою, тяжело дыша после быстрого бега. Вот что сказал он:
– Я – Гисли из Шильдингов. Оттер послал меня к Холсан, но по пути следовало мне передать весть родам, живущим к закату от Реки, так я и поступил. Теперь путь мой закончен, ибо так рек Оттер: «Пусть Холсан выслушает вести и отошлет с ними далее четверых легконогих женщин или верховых мальчишек – к западу и востоку от Реки; пусть разошлет слово, как покажется ей угодным, видела она эти события или нет». А теперь я могу выпить, потому что бег мой закончен.
Тут одна из девиц поднесла прибывшему рог, полный меда, и вложила в руку его, и выпил он, крякнув от удовольствия; девица же, радуясь этому и вестям, положила ему на плечо свою руку. Тогда опустил гонец рог и сказал:
– Мы, Шильдинги, вместе с Гейрингами, Хроссингами и Вольфингами, – всего более трех сотен ратников – вышли в лес под водительством Тиодольфа, Походного Князя, с которым рядом шел Лис, видевший Римлян. Все были пешими, ибо нет через лес широкой дороги, и не будет, потому что не хотим мы, чтобы враги легко находили себе путь через чащу. Нам же известны дороги лесные, многим ведомы тропы, ведущие через пущу, и мы не стали усложнять себе дело. Я был возле Князя, ибо ведомы мне лесные дороги и быстры мои ноги, потому что стрелок я. Тиодольф же был без щита и шлема, и без доспеха: только плащ из оленьей кожи прикрывал его плечи.
Как сказал гонец эти слова, кметиня, пододвинувшаяся к нему и весьма внимательно разглядывавшая лицо гостя, обернулась и поглядела на Холсан, пока та не зарделась под взглядом старухи, ибо сердце девушки уже начинало понимать, кто ее мать, и какова будет ее воля.
Однако Гисли продолжил:
– Но на боку Тиодольфа был его меч – Ратный Плуг – и мы были рады и оружию, и предводителю нашему. Шесть часов шли мы, широко рассыпавшись в чаще, так что не всегда видели друг друга, однако знали, что сосед рядом. Те, кто знал здешние дебри лучше, шли впереди, остальные следовали за ними. И вот наконец настал полдень над лесом, но сумрачно было под пологом ветвей; только пробегали вокруг олени, слышалось хрюканье кабанов да зайцы поскакивали на редких прогалинах, где солнце светило и трава поднялась повыше. Так достигли мы места, где чаща вдруг кончилась, уступая место прекрасно известной мне просторной дубовой роще, заросшей высокой травой. Рассказывают, что считалась она священной у людей, обитавших в этих краях прежде Готов. А теперь я выпью.
Он вновь приложился к рогу и продолжил:
– Похоже, ведомо было Лису, каким путем пойдут Римляне, и мы затаились в чаще за краем дубравы, залегли тихо и скрытно, рассеявшись возле поляны. Тем временем Лис, а с ним еще трое, отправились украдкой вперед, посмотреть, что там творится. Долог был путь, но мы оглядели оружие, ибо подобает мужу ждать прихода врага и смерти, когда лежит он, затаившись в кустах. Прошло какое-то время, и мы услыхали звук горна, звонкий голос его пел совсем недалеко. А после услыхали мужей – не голоса их, но осторожную поступь на недалекой прогалине, и… о! двенадцать воинов медленно и с опаской вышли на ту лужайку между дубами. Среди них находился и Лис, одетый в доспех убитого им изменника-Гота. Признаюсь, сердце мое забилось, ибо все остальные были Римлянами, и один из них казался человеком, имеющим власть. Взяв Лиса за плечо, он показал ему на чащу, где мы лежали, и что-то проговорил – но мы видели только движение губ и жесты, потому что слова прозвучали негромко. После он отослал назад двоих мужей из своего десятка, и Лис шел между ними так, как если надлежало ему быть убитому, если решат Римляне, что он завел их не туда. Сам же вражеский вождь и восьмеро его воинов остались на месте; держась мудро и осторожно, едва шевелясь, они, скорее напоминая препоясанные саксами истуканы из железа и бурой меди, крепко сжимали в руках удивительно тяжелые дроты. Они стояли совсем неподалеку и могли бы услышать среди нас даже негромкое слово, но тут Князь Похода дал знак стоявшим с ним рядом, и мы приблизились, насколько могли, к краю поляны, и лучники были к ней ближе всего. Тут мы замерли на какое-то время, и вновь пропел горн; должно быть, Римляне и думать не хотели о скрытности из-за своей гордыни. Вскоре же подобрался к нам осторожно Лис: я видел, как он что-то шепнул на ухо Князю, однако же слов не расслышал. Лишь заметил, как подал Лис Тиодольфу два Римских сакса, а потому решил, что он убил обоих Римлян и тем ускользнул от них… Девицы, хорошо будет, если вы поднесете мне новое питье, потому что устал я и путешествие мое закончилось.
Тут ему с почетом поднесли новый рог, испив же из него, гонец продолжил:
– Тут услышали мы вновь голос горна, на сей раз уже вблизи – резкий, пронзительный, ничуть не похожий на рев наших рогов. Тихо было в лесу, даже дуновение не проносилось в дубраве, и тут мы услышали топот многих ног и треск ветвей под ногами людей, продиравшихся сквозь чащобу. Тут все восемь Римлян и вождь их дружно
