Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
Посему в радости повели они кметиню вместе с собой в чертог; усадили старицу на женской половине, омыли ноги ее, поднесли еды и питья, а потом велели отдыхать, не думая ни о чем тревожном, и всячески развлекали ее. Она же была с ними любезна, хвалила их пригожество и ловкость, и все расспрашивала о тканье и прядении. Однако ж прялки сейчас отдыхали: была середина лета, и мужи ушли воевать. И показались им эти расспросы странными, ибо всякой женщине положено было знать о подобных вещах. Тем не менее все усмотрели в этом недоразумении знак того, что пришла сия старица издалека.
После же, сидя между девушками, она принялась рассказывать им разные вещи о былом и о дальних странах, и радовалась им, а они ей. Так приближался к вечеру день на женской половине.
Глава XI
Холсан вещает
Но Холсан все сидела на том камне возле Женской Двери, однако когда вечер приблизился, встала и направилась между житных полей, на луг, а там – куда ноги несут.
Ночь уже близилась, когда она достигла заводи на Чернаве, чьи водовороты знала так хорошо. Там она погрузилась в глубокий поток и поплыла вниз по течению, играя в волнах, к ближайшей отмели. Луна уже начала отбрасывать тени, когда Холсан вновь вышла на берег с охапкой голубого костенца в руках. Тут она оделась и направилась прямо к Великому Крову, в каковой вошла через Мужскую Дверь. Немного было внутри мужей, да и тех отягощали дряхлость и наступление ночи. Однако же, заметив Холсан, все сразу же оживились и закивали головами друг другу, как бы говоря: «Сейчас что-то будет!»
После отправилась она к месту своего ночлега, надела свежее платье и вышла в белой с золотом ткани, украсив голову венком из чудесных цветков синего костенца, что растет в водах Чернавы. Такой явилась она в чертог, взволновав сердца стариков своею красой. Однако ж Холсан открыла дверь женской половины и замерла на пороге, и… о! там, окруженная кольцом жен Вольфингов, сидела кметиня и рассказывала им еще не слыханные прежде повести о старинных временах. Глаза ее сияли, а ласковые слова так и текли с языка. Только сидела она не как сидела бы старуха, а с прямою спиной, и тем, кто внимал ее рассказу, временами казалось, что слышат они речи не дряхлой и утомленной старицы, а женщины прекрасной, сильной и мудрой. Однако, услышав шорох, она повернулась, заметила Холсан, стоящую на пороге; и тут слова кметини иссякли, а сила и живость оставили ее, и, не отрывая глаз от Холсан, она глядела на нее с тревогой.
Тогда молвила вошедшая, не отходя от двери:
С вестью пришла я: девы, жены, кончайте труд.
Вместе с гостьею нашей всех вас в чертог зовут,
Чтоб услыхали и старцы мою вечернюю речь
О битве родовичей наших, о жатве, что снял ныне меч.
Тут женщины поднялись с великой радостью, потому что, поглядев на лицо Холсан, горделивую красоту которого не омрачали ни боль, ни тревоги, все поняли, что новости будут добрыми.
Возглавив жен, она подвела их к помосту, где уже собрались больные, старые, и несколько дряхлых трэлов; там Холсан легко поднялась на свое место и остановилась под носящим ее имя светильником, истинным чудом, пришедшим из древних дней. И вот что сказала она:
Нет на душе моей бремени, и не видит мой взгляд
На поле, в лесу иль в долине бьется Волчий отряд.
Я вижу Бург на Колесах, и родовичей поступь тверда,
Как подобает воинам, чья впереди судьба.
Люди Марки ходят вкруг Бурга, а вдали голубеет лес,
Но криков битвы не слышу под сводом родных небес.
Все здоровы, готовы к бою, и Бург все ближе ко мне,
Над ним знамена трепещут в рассветном алом огне.
Но нет вблизи стяга Вольфингов, нет и мужей Щита.
Нету Гейрингов, нету Хроссингов, в Бурге царит пустота.
Холсан смолкла ненадолго, и никто не посмел заговорить; после же подняла голову и продолжила:
Теперь я иду краем чащи, и из леса доносится звук:
Слышу мужей идущих, топот ног и движенья рук.
И вот шевельнулись деревья, Шилдинги песню поют,
Радуются воители: битвы окончен труд.
Расступитесь, шире дорогу, пусть свободно пройдет наша рать
Пусть выйдет на ту поляну, где стану Готов стоять.
Лес как ожил: проходят герои, блистает синяя сталь,
И в голосах их радость, и не слышна печаль.
Выходят из чаши герои, выходят за рядом ряд,
Строем вступает на поле весь отважный отряд.
Тут она вновь умолкла, но теперь не поникнув головой, как прежде; глядя перед собой ясными глазами, Холсан с улыбкой продолжила:
А вот приближаются гости, у них нерадостный вид,
Таких мы еще не видали, но где хоть копье или щит?
Не найдется у них и сакса, свободны руки врагов.
Крепкие ноги шагают под стон походных рогов.
И это они, от которых бежала за ратью рать,
Они, умудренные в битвах, воинства цвет и знать.
Выковав меч у моря, враги нанесли удар,
Но выдержал щит родовичей, выстоял млад и стар.
О люди Марки, примите дар Богов сей, идущий пешком
По холмам, сквозь Черную Чащу, в Вольфингов славный дом.
Тут песня Холсан – громкая и веселая – умолкла, и все поняли, что день остался за родовичами; и поскольку Холсан замолчала, принялись обсуждать прекрасный битвенный день и взятых пленников. Однако наконец она снова воздела руки, и все примолкли:
Я вижу все это, о жены, многое видно мне,
И все же не все, о старцы, открыто в этом огне.
Узнайте же ныне, внемлите, грядут иные уста,
А меня окружает чаша, и зелень дуба чиста.
Тюра сыны средь дубравы, и средь черных стволов;
Слышу я воинства крики, слышу клекот орлов,
Вижу вождя без шлема, вижу пляску мечей,
Падают рядом воины, льется крови ручей.
Но, выходит, иному
