Смерть мастера Лоренцо Барди и другие рассказы - Лео Перуц
– Ванечка! Ванюша! Ты где? Почему не идешь, когда я тебя зову? Ну иди же сюда! Где ты прячешься?
Это был голос Елены, и он доносился из сада. Одним прыжком Волошин перемахнул через изгородь. Он не пошел по гравийной дорожке, а бросился напрямик через кусты в сторону голоса.
– Ванечка! Вань! Ну иди же сюда, наконец! Где ты прячешься?
С кем это она разговаривает? Ведь Лебедева зовут не Иван, его зовут… его зовут Алексей. Может быть, со слугой. Или с его шофером. Такой ни шагу не ступит пешком, только в автомобиле…
– Ваня! Так ты и вправду убежал! Ты действительно убежал. Ты думаешь, обижусь я? Ты думаешь, обижусь я? Вот тут ты ошибаешься, вот тут ты ошибаешься…
Пение раздавалось уже совсем близко, еще два шага – и они стояли друг против друга.
Елена Петровна испуганно отшатнулась, увидев в саду незнакомого человека в крестьянском платье. Но затем она медленно приблизилась к нему.
– Кто вы? Что вам угодно?
Она побледнела – отметил про себя Волошин и сам удивился, что в такой момент мог так ясно и спокойно думать. Он хотел было сказать: Я Сережа – тот, без кого вы не могли жить, но ничего не вышло, слова застряли у него в горле.
– Если вы тот человек, который приносит кур, ступайте в кухню, здесь вам совершенно нечего делать, – сказала Елена и приблизилась еще на шаг.
– Значит, вы меня уже не узнаете, – произнес он тихо.
Она пристально посмотрела на него и всплеснула руками.
– Сережа!
– Да, это я, – пробормотал Волошин.
– Сережа! Ты приехал! И стоишь здесь, в саду – когда ты приехал? Но я знала это, я знала! Так что же ты стоишь…
Тут произошло удивительное. Она бросилась к нему на шею и поцеловала его.
– Сережа, – прошептала она и вздохнула. – Ты не поверишь… Такая неожиданность. Но я знала это, да, я знала. Вчера она порезала себе палец – наша старая служанка, и плакала целый час – какой у тебя вид, прямо как у крестьянина – сперва она плакала, а потом сказала: Это к счастью или к большой неожиданности! А третьего дня мне приснилось – но как же ты похудел, бедняжка! Какие впавшие щеки – недаром я тебя не узнала. Ну, ничего, ты здесь отъешься, хорошо отдохнешь. Говорят… но вымолви же хоть слово… а дай-ка я тебя поцелую! – Говорят, в Москве нет ни молока, ни хлеба, ни яиц, а здесь можно купить все в любом магазине. Но ты ведь никогда не любил устроенную жизнь, всегда презирал комфорт. – Я знала, что ты в Москве. Старик Королев видел тебя на Кузнечном мосту, уже шесть недель тому… Ты шел так быстро, что он не смог тебя догнать. Ты ведь знаешь, он хромает с тех пор, как… Но, по крайней мере, я узнала, что ты живой, и что теперь я могу улыбаться на людях.
– Да, я живой… а может быть и нет, – сказал Волошин и закрыл глаза. – Почему ты не отвечала на мои письма?
– Письма? Но я… я не получила ни одного письма, ни строчки за целый год. И куда бы я стала тебе писать? Я ведь не знала… Почему ты на меня так смотришь? Ты меня расстраиваешь.
Она легонько шлепнула себя по щеке.
– Фу, что за слова, Елена, как не стыдно, сейчас же проси прощения, – сказала она, обращаясь к себе. – Как я могу расстраиваться, Сережа, когда ты здесь? Не сердись, любимый! Ты устал… ты долго был в пути – наверное, неделю? Тебе нужно хорошенько выспаться, бедняжка. А теперь давай улыбнись, ну, давай же! Сделай веселое лицо! – Мне все это время было ужасно тоскливо. Но я знаю, что тебе было еще тяжелее. Как-никак, со мной ребенок, и Лиза теперь тоже здесь, и еще у меня есть бельчонок, ручной, его зовут Ванечка, он приходит, когда я его позову. И все же мне очень одиноко.
– А как же Лебедев? – спросил Волошин с суровой ноткой в голосе.
– Так ты об этом знаешь? Он приходил каждый день, пил чай с медовыми пряниками и все повторял забавным таким голосом: «Елена Петровна, я вас люблю, и вам это прекрасно известно. Я никогда не смогу полюбить другую женщину. А если вы не станете моей, я застрелюсь… или запью и стану пьяницей. Вот что со мной будет.» Потом приехала Лиза, и он тут же влюбился в нее. И вовсе он не спился и не застрелился. А весной они поженились.
– Кто? – воскликнул Волошин. – Ничего не понимаю. Кто поженился? О ком ты говоришь?
– Лебедев женился на моей сестре Лизе. Я думала, ты об этом знаешь.
– Я устал, – сказал он. – У меня голова идет кругом. Мне нужно сесть и немного подумать.
– А я тут стою и болтаю! Конечно, ты устал. Пойдем! Малышка, наверное, уже проснулась.
Двенадцать часов пролетели почти незаметно. Вечером того же дня он стоял с Еленой на вокзале.
Он не стал говорить жене о том, что его ждало, он все держал в себе. Она знала лишь то, что в Москве его ждут дела, срочные дела, которые не терпят отлагательства. Он пообещал ей вернуться через два месяца, и она ему поверила.
Только по его наигранной веселости она могла догадаться, что он скрывает от нее что-то неприятное. Но она не догадалась. И, держа его за руку, сказала:
– Мы с тобой не будем видеться два месяца, Сережа, целых два месяца, и ты еще способен шутить! Разве так можно? Сейчас же сделай мрачное лицо! Ну же, нахмурься, надуйся! Вот так. А теперь немного всплакни.
Вечером на пятые сутки он был в Москве. Не застав в Чека товарища Аукскаса, он попросил проводить его к Столешникову.
– Я полковник Волошин, – сказал он. – Я был арестован, но получил лично от председателя Чека разрешение уладить свои семейные дела в течение установленного срока. Я все сделал. Пожалуйста, доложите ему о моем приходе.
Столешников нацарапал что-то
