Вихрь - Йожеф Дарваш
Встреча с Чапаевым
О Чапаеве мы слышали много. Говорили, что он строг, запрещает играть в карты и пить вино, воров и мародеров расстреливает.
Появлялся он всегда там, где противник меньше всего его ожидал. Рассказывали, что когда его спросили, за какой он Интернационал, то он, прежде чем ответить, поинтересовался, за какой Интернационал Ленин.
Наш интернациональный полк находился довольно далеко от тех мест, где шли самые жаркие бои, однако Василий Иванович нашел время встретиться с нами. Нам сообщили о месте встречи. Штаб нашего полка размещался в казацкой станице. Командир полка, Санто, командиры других батальонов, комиссар и я быстро сели на лошадей и поскакали навстречу Чапаеву.
С Чапаевым была небольшая группа красноармейцев. Мы неслись навстречу легендарному комдиву, а когда поравнялись с ним, остановились как вкопанные.
Василий Иванович молча выслушал донесение командира полка.
Товарищ Пап прекрасно понимал, кому он докладывает, и не ударил в грязь лицом. По-русски он тогда говорил уже довольно прилично.
Мне показалась, что Чапаеву его доклад понравился. Василий Иванович на миг задумался, какое задание нам дать. Говорил он коротко, но всем было ясно, о чем речь. Немногословность Чапаева всем понравилась, так как солдат привык понимать своего командира с полуслова.
Мы заметили, что после этой встречи Пап стал кое в чем подражать Чапаеву. Он отдавал краткие, но предельно ясные распоряжения, требовал их точного выполнения.
На Восточном фронте
В те времена не было сплошной линии фронта. Часто обстановка складывалась так, что противник находился у нас в тылу или же мы заходили на него с тыла. Обе стороны довольно сильно беспокоили друг друга. И белые и мы были очень подвижны, так как, несмотря на свою относительную малочисленность, действовали на огромной территории.
Особенно упорные бои развернулись в районах южнее Царицына и севернее Самары. Однако, справедливости ради, следует сказать, что и наш полк кое-что сделал для того, чтобы помешать белочехам соединиться с белоказаками.
С продовольствием в те годы было трудно. Иногда приходилось доставать его из тех же источников, из каких доставали его и белые. Трудно было и с артиллерией. Если наступали красные, то они отбивали пушки у противника; когда же в наступление переходили белые, они в первую очередь стремились захватить у нас пушки.
Расскажу один случай, когда нам пришлось действовать, можно сказать, заодно с белыми!
Однажды наши разведчики сообщили в штаб, что они нашли элеватор, на котором полно пшеницы. Находился этот элеватор в непосредственной близости от белых. Но делать было нечего. Небольшой отряд на нескольких подводах отправился в путь. Подъехав к элеватору, мы увидели, что какие-то люди уже грузят на телеги мешки с зерном. Оказалось, что это белые.
Ребята вопросительно посмотрели на меня. Поворачивать обратно было уже поздно, вступать в бой не выгодно, так как нас было слишком мало.
— Становитесь в хвост очереди, — сказал я своим ребятам.
Ребята встали в очередь за белоказаками.
На выдаче зерна стоял какой-то толстяк в меховой папахе. Дело было летом, и мужик обливался потом. Он держал большую книгу в твердом переплете и карандаш. В эту книгу он записывал тех, кто получал зерно.
Когда подошла наша очередь, толстяк удивленно вскинул вверх густые черные брови и спросил:
— Что за часть?
— Наша часть пусть тебя не беспокоит, дорогой, — ответил ему я, — ты давай отпускай нам пшеницу.
— Как бы не так! — отрезал толстяк. — Мне за пшеницу отчитываться надо.
— Давай, давай отпускай! А если ты такой любопытный, пиши в свою книгу — первый полк.
— Какой такой первый?! Первый полк уже получил!
— Брось болтать! Значит, тот был первый полк другого соединения.
— А кто у вас командир?
— Зачем тебе нужно знать нашего командира?
— Я должен записать в книгу его фамилию!
— Атаман Киталалский[24], — не моргнув глазом, выпалил я, — уж если тебя это так интересует!
— Как? Я что-то про такого атамана не слышал.
— Подожди, услышишь! — пообещал я, вытаскивая пистолет из кобуры.
Это произвело впечатление, и на наши подводы начали грузить мешки с зерном.
Вскоре за нами выросла очередь белых, и я приказал нашим оставшимся подводам заехать с другой стороны склада. Получилось, что с одной стороны грузили белые, с другой — мы.
Мне показалось, что и толстяк и командир белого продотряда догадывались, кто мы такие, однако напасть на нас не осмеливались, так как и им это в той ситуации было невыгодно.
Быстро нагрузив подводы, мы тронулись в обратный путь. Когда отъехали от элеватора на приличное расстояние, нас догнал казак на лошади. Не слезая с коня, он спросил:
— Эй вы! Кто вы такие? Наш командир спрашивает!
— Твой командир должен это знать! — сказал я и махнул рукой, показывая этим, что больше мы ничего не скажем и лучше ему подобру-поздорову убраться восвояси.
Вскоре мы захватили этот элеватор, и пшеницы у нас было столько, что мы раздавали ее всем жителям. Правда, это было зерно, а не мука. Размолоть же его было некогда, да и негде. Пшеницу варили в чугунах и ели.
Мясо в нашем рационе бывало довольно редко. Чапаев категорически запрещал отбирать скот у населения. При случае разрешалось покупать за деньги, если, конечно, продавали. Деньгами расплачивались за любое мясо и любой скот, кроме лошадей. Лошади считались военным транспортным средством, и потому за них не нужно было платить.
Основной задачей нашего интернационального полка было не допустить соединения мелких групп белых с другими отрядами и частями.
Однажды наша разведка донесла, что к нам в тыл вышло до двух полков белых, на пути которых находится всего-навсего один взвод нашей пехоты. Однако за то время, пока это донесение дошло до штаба полка, могло случиться, что от взвода вообще ничего не осталось. Пап собрал командиров батальонов, объяснил им ситуацию и отдал приказ идти навстречу противнику.
Заместителю командира полка доложили, что наши ребята нашли две пушки, но только без замков.
— Нужно будет их посмотреть! — сказал я. — У нас в обозе есть несколько артиллерийских замков. Может, какой подойдет.
Один из замков подошел к орудию, и теперь из него можно было стрелять до тех пор, пока не кончатся боеприпасы.
Наш полк состоял из трех батальонов; в каждом батальоне было четыре роты по семьдесят пять — восемьдесят человек каждая. Кроме того, имелся отдельный отряд тяжелого оружия.
Я уже говорил, что доставать продовольствие было
