Вихрь - Йожеф Дарваш
Вижу, два русских солдата нашли винтовку «манлихер» и пытаются ее разобрать, но это у них никак не получается.
У меня с собой никакого оружия не было, и я стал думать, как бы мне незаметно уйти. Но стоило мне пошевелиться, они сразу же заметили меня.
«Ну, — думаю, — попался!» Однако набрался храбрости и крикнул:
— Идите-ка сюда!
Оба солдата бросили найденную ими винтовку на землю и подошли ко мне.
«И они, видать, — мелькнуло у меня, — ищут случая, чтобы сдаться в плен».
С букетом цветов в руках я привел их к себе в роту. Там их покормили, дали закурить, а потом сказали, чтобы они шли в штаб дивизии и там уже сдались по-настоящему.
И вот в начале восемнадцатого года в Екатеринославе в лагере для военнопленных я вдруг встречаюсь с одним русским, который немного говорит по-венгерски.
— Подожди-ка, товарищ, — вдруг обратился он ко мне, — а не тебя ли я встречал в Галиции, в пятнадцатом году?
— Бывал я в тех краях. А что?
— Цветы не собирал там?
— Собирал, как же!
— Ну тогда там я с тобой и познакомился!
И русский бросился мне на шею, даже расцеловал меня. Он рассказал, как его увезли в Венгрию, где он работал в имении. Услышав о том, что в России свершилась революция, он сбежал от своего хозяина.
Мы долго проговорили тогда.
«Ну что ж, если из Венгрии можно попасть в Екатеринослав, — подумал я, — то и из Екатеринослава вполне можно добраться до Венгрии».
На Восток… на Восток
В это время немцы предприняли новое наступление, и над нами нависла опасность попасть к ним в плен.
У нас в группе было семь человек. Среди них были и такие, кто еще не испытал на себе, что такое немцы и что такое монархия.
— Подождем здесь прихода немцев, — предложил бывший парикмахер. — Так мы быстрее попадем домой.
— Да, разумеется, в крытом рессорном экипаже! — сострил кто-то.
— Может, конечно, нас и отправят домой, — размышлял вслух пожилой унтер, — но только для того, чтобы снова напялить на нас военную форму и отправить или сюда, или на другой фронт.
— Но так, по крайней мере, увидим своих родных! — тяжело вздохнул кто-то.
— Ну и скотина же ты, черт бы тебя забрал! — набросился на вздыхателя другой. — Не надоело тебе валяться в окопах?!
— По мне, пусть меня хоть куда везут, лишь бы только своих повидать!
— Нет, ребята, нам лучше забраться в глубь России и переждать некоторое время здесь. Это все же лучше, чем снова очутиться на фронте.
— Ни на какой фронт я идти не намерен! — решительно произнес кто-то, и все мы согласились с ним.
К нам в лагерь пришли агитаторы от большевиков, которые уговаривали нас не оставаться в городе и не ждать прихода немцев.
Вскоре нам подали железнодорожный состав, и, погрузившись, мы тронулись на восток… Остановились в Балашове. Как только отворили дверь вагона, в него вскочили несколько солдат-чехов.
— Куда вы едете? — спросили они нас.
— Куда? Куда везут, туда и едем!
Чехи начали нас ругать на чем свет стоит — сами они к тому времени уже были завербованы белыми.
— Выбросить из вагонов все печки! — раздался приказ. — Там, куда вы едете, и без печек жарко будет!
Печки мы, разумеется, отдавать не хотели, но чехи с нами не церемонились и забрали печки силой. Делать было нечего: эти люди были вооружены, их было много, и их состав стоял на соседних путях. Они держали путь в Сибирь, где впоследствии подняли контрреволюционный мятеж.
Наш эшелон шел дальше на восток. Однако теперь мы уже понимали, что здесь, в России, есть красные и есть белые, поняли мы и то, что нам, венграм, не удастся остаться нейтральными.
Мы тряслись в вагоне, лежа на голых нарах, и беспрестанно говорили о том, что же нас ждет в ближайшем будущем.
— Если мы не хотим, чтобы нас всех разбросали кого куда, необходимо за что-то ухватиться, — дал совет пожилой унтер.
— Русские смотрят на нас не как на врагов и не как на австрийцев. Они называют нас товарищами, — высказал я свое мнение.
Все сразу замолчали, ожидая, что же я скажу дальше.
— А я знаете что думаю, ребята, — продолжал я, польщенный всеобщим вниманием. — Лучше всего будет, если мы перейдем на сторону красных!
— Но захотят ли этого остальные? — робко спросил кто-то.
— А мы спросим, поинтересуемся, — сказал я.
На том и порешили.
Когда наш эшелон остановился на ближайшей станции, мы разошлись по вагонам и рассказали другим пленным землякам о нашем решении: так, находясь в пути, мы сколотили красный полк из венгерских пленных.
В Красной Армии
Мы находились в чужой стране, далеко от родины, но, стоило только нам из пленных превратиться в красных солдат, настроение у нас стало совсем другое.
За короткий срок был создан конный полк из венгров, изъявивших желание сражаться за советскую власть. В то время достать лошадь было легче, чем заиметь седло. Приятно было чувствовать себя красным конником, лететь на коне, когда ветер бьет тебе в лицо. Ведь наши далекие предки была в свое время кочевниками и как раз жили в этих краях, прежде чем переселились в Карпаты.
Но недолго пришлось мне ездить в седле. Вскоре меня свалил тиф. Очнулся я в госпитале. Случилось это неподалеку от Саратова, в городе Петровске. Провалявшись несколько месяцев в госпитале, я выздоровел и попал в Саратов.
Иду я как-то по улице, а мне навстречу идет венгр, мой друг. Мы еще издали узнали друг друга.
Санто рассказал мне о том, что в городе формируется интернациональный полк, большинство которого составляют венгры, и предложил мне вступить в него. Оказалось, сам Санто был заместителем командира этого полка.
«Кто знает, где сейчас тот полк, в формировании которого участвовал и я?» — подумал я и решил принять предложение Санто. Правда, после тифа я чувствовал еще некоторую слабость, но должность мне определили такую, что можно было справиться: меня назначили заместителем командира полка по снабжению, я должен был заботиться о продовольствии и боеприпасах.
Наш полк назывался 1-м интернациональным полком. Командиром полка стал товарищ Пап, из Будапешта. Пап был хорошо образован и отлично разбирался в военном деле. Вместе с ним я вступил в партию большевиков в мае восемнадцатого года.
После сформирования полк переправили на левый берег Волги, а из Покровска мы двинулись по железной дороге. Эшелон наш подолгу стоял на каких-то
