Вихрь - Йожеф Дарваш
Москва. 30 августа 1918 года
В казарме, где мы расположились по прибытии в Москву, вдруг начался переполох. Все куда-то бежали, издалека доносилась стрельба.
Вместе со всеми мы выбежали из казармы во двор. Навстречу нам шел бородатый рослый красноармеец и, дикого не стесняясь, плакал навзрыд.
— Ленина убили! — сказал он сквозь рыдания. — На заводе Михельсона.
Мы бросились на завод Михельсона. Многие спешили туда же.
Слышались голоса:
— На заводе был митинг, выступал Ленин…
— Он выступал, а в него выстрелили…
— Нет, не так это было! В него стреляли после митинга!..
Какой-то мужчина в очках сказал:
— Ленин не умер. Его тяжело ранили, но он жив. Ленин жив!
Через некоторое время на улице появились грузовики с красноармейцами, которые держали транспаранты с надписью: «Ответим красным террором на белый террор!»
В ту ночь мы не ложились спать. Ходили по улице вместе с москвичами, вылавливали буржуев.
Со всех сторон слышалась стрельба. Народ был возмущен подлым актом белых. Быть может, это возмущение и способствовало тому, что белые довольно быстро были выбиты из Казани и Самары и красным удалось отстоять вторичный натиск на Царицын.
Занятие Борисоглебска
В декабре наш полк был переброшен на другой берег Волги. На поезде нас привезли в район Борисоглебска. Под вечер мы разгрузились и двинулись по шоссе в город, до которого было не менее двадцати километров.
Расположенные в городе части генерала Деникина в это время преспокойно спали, уверенные в том, что им нечего опасаться удара со стороны красных.
Снежный покров в тот год был очень глубоким. Пулеметы и прочее вооружение пришлось нести на плечах, так как повозки увязали в сугробах. Пушек у нас не было, а если бы были, нам с ними пришлось бы немало повозиться. Главным вооружением наших красноармейцев была винтовка с трехгранным штыком.
Во время марша я вдруг заметил, что впереди что-то случилось. Я побежал в голову колонны, чтобы узнать, что же именно там произошло. Оказалось, наш авангард натолкнулся на сторожевую заставу кадетов, которые закопались в сугроб, полагая, что их там никто не заметит. Увидев красных, кадеты растерялись, а пока приходили в себя, наши прикончили их штыками.
Уничтожив первую сторожевую заставу противника, мы осторожно продвигались вперед, бесшумно снимая попадавшихся нам на пути часовых. Подойдя к городу, мы разделились на две колонны. Шли по лесу. Путь был нелегок. Увидев молодого бойца, который, как мне показалось, с трудом переставлял ноги, вытаскивая их из глубокого снега, я спросил:
— Браток, ты устал?
Боец поглядел на меня с удивлением. Людям было не до усталости. Каждый думал только об одном: окружить город, не дать выскочить из него ни одному деникинцу.
Мы вошли в город. Началась стрельба, паника. Деникинские офицеры выскакивали из домов в нижнем белье и бежали к лесу, где мы им и устроили достойную встречу. Не обошлось, конечно, без перестрелки.
— Ну, ребята, пора! Теперь важно не дать им опомниться и сосредоточиться в одном месте! — приказал нам командир полка. — Вперед, в город!
Город мы очистили от противника за несколько часов, а затем еще целых две недели с боями преследовали отступающие белые части.
Тяжелые дни
Зима в тот год была снежная, с сильными буранами. Иногда метель так мела, что ничего не было видно за несколько шагов. Штаб нашего полка расположился в одной казачьей станице, однако пожить в тепле нам так и не удалось.
Наш командир товарищ Пап в штабе сидеть не любил и нам не давал; то и дело выходил проверять наши сторожевые посты.
— Ну как, Балинт, пойдешь со мной? — частенько спрашивал он меня, собираясь на очередную проверку.
— Пойду, а как же иначе! — отвечал я.
И я шел, хотя, откровенно говоря, у меня и своих дел хватало: находить и доставлять продовольствие и боеприпасы в такую погоду было делом далеко не легким и не безопасным.
Скакать верхом в такую погоду не так-то просто. Зачастую приходилось ходить пешком. Иногда нам с трудом удавалось разыскивать собственные посты. Видимость была плохой, и именно поэтому приходилось быть особенно бдительным. Если бы противник вдруг решил напасть на нас, то нам пришлось бы худо.
Иногда я проверял посты без командира и без Санто. Брал с собой одного красноармейца и отправлялся. Помимо проверки постов мы иногда совершали небольшие вылазки со стрельбой, чтобы беляки знали, что мы живы и даже проявляем активность. Эти вылазки были небезопасными акциями.
Казацкие станицы, как правило, были настроены враждебно к красным. В нас зачастую стреляли там, где не было ни одного белого.
Зайдешь, бывало, во время такой вылазки с ребятами на небольшой хутор и спрашиваешь:
— Деникинцев у вас не было?
— Нет-нет, мы их и в глаза не видели!
— А оружие у вас имеется?
— Какое у нас оружие, мы народ мирный, землепашцы, — отвечали нам станичники, а сами готовы были сожрать нас одним взглядом.
Обойдешь хуторок, ничего не найдешь и двинешься в обратный путь… Ну, думаем, провели разведку, тут белых нет. А на самом деле станичники сами порой больше узнают о нас, чем мы о них. А то еще, чего доброго, и стрельбу вслед нам откроют.
Однажды ночью мы услышали стрельбу. Ночевали, как всегда, в штабе. Вскочили — и к дежурному.
— Что случилось? Что за пальба?
— Отходят наши.
— Да проснись ты, дурень! — не выдержал Пап. — Какой еще такой отход?
Оказалось, что батальон нашего полка, располагавшийся на левом фланге, заслышав стрельбу, начал вдруг почему-то отходить.
К счастью, другие батальоны панике не поддались и своих позиций не оставили. Командир полка вызвал к себе командира резервного батальона, который был храбрым и опытным командиром, и приказал ему:
— Останови со своими людьми паникеров и займи их позиции.
Резервный батальон состоял из одних венгров. Разбуженные среди ночи бойцы ругались на чем свет стоит. Занять оставленные позиции удалось только к рассвету, и не без потерь.
На третий день после этого наш полк был отведен в Борисоглебск.
Домой, на родину
В мае 1919 года семерых венгров-интернационалистов, в том числе и меня, вызвали из Саратова в Москву. Мы получили задание выехать на родину, где была провозглашена Венгерская советская республика.
Нам были выданы специальные мандаты, которые нужно было хорошенько спрятать. Сделать это не представляло особого труда, так как отпечатаны они были на папиросной бумаге.
— Выезжайте в Киев, там получите более подробные указания, — сказали нам.
В Киеве пришлось ждать довольно долго,
