Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян
Полинезиец Джонни действительно был невероятно толст и весел. Первым делом он накормил нас с Силони так, что мы едва могли двигаться. Потом мы отправились в бордель. За месяцы плавания Джонни соскучился по женщинам, но был разборчив. Мы заехали в одно место, потом в другое. Кварталы были тёмные, страшные, грязные. Там гремела музыка и раздавались крики сумасшедших. С моряком Джонни мы не боялись неприятностей, он выглядел как гуляющий по джунглям невозмутимый слон — такой затопчет и даже не заметит.
Увязавшийся за ним Силони не собирался пользоваться услугами проституток, ему просто нравились ночные приключения.
— Какие девочки! Невероятные! — восклицал он, замечая выглядывающих из окон хмурых проституток, и в восторге хлопал меня по плечу.
У него горели глаза. Интерес его был не плотоядный, а будто ребяческий.
Из глубины плохо освещённых комнат к нам выходили смуглые девицы с раскосыми глазами, похожие на уроженок Юго-Восточной Азии, а не Индии.
— I love, — настойчиво трогала меня за руку одна из девиц и показывала зубы. — I love!
Я опасливо отодвигался. Мне не хотелось такой любви, тем более за счёт толстого полинезийца. Во втором или третьем заведении моряк Джонни нашёл подходящую подружку и уединился с ней, а мы с Силони отправились обратно в порт.
Силони предлагал и следующий день провести вместе с Джонни — чтобы ещё лучше почувствовать «морскую жизнь». Но я отказался. Мне нужно было решить вопрос с жильём, а не ездить по трущобным борделям к девочкам, увидев которых, румынские цыгане приняли бы обет безбрачия и ушли жить в католический монастырь.
— Я знаю, где находится хорошая гостиница — «Seamen’s Club», — сказал Силони. — Комфортная и дешёвая — 1 доллар в сутки. Только для моряков. Попасть туда — привилегия.
Цена была в пять раз ниже, чем я платил за свой колабский гроб. Но как притвориться моряком?
— Возьми любой русский документ — и скажи, что это паспорт моряка. Они всё равно не разберутся.
— А почему ты сам не живёшь в этой гостинице?
— Я люблю свободу и своё дерево, — ответил моряк. — А ещё у них правило: только один месяц можно жить, потом выгоняют.
Даже ради ночлега мне не хотелось никого обманывать. Но потом я подумал: обман ли это? Мой дед был военным моряком, капитаном первого ранга. Дядя — капитаном второго ранга. Родители строили подводные лодки. А сам я родился на берегу Балтийского моря. Бабушка водила меня гулять к крейсеру «Аврора», он казался огромным и непотопляемым. Я — из касты моряков! А в Индии это имеет значение.
И я отправился в гостиницу.
— Вы моряк? — спросил меня индиец на стойке регистрации.
— С рождения, — выдохнул я и показал внутренний российский паспорт.
Администратор с сомнением полистал его, но не смог прочесть ни слова.
— На какую компанию работаете?
— Балтийское морское пароходство, — назвал я первое, что пришло в голову.
— Какой корабль?! — не унимался администратор.
— «Аврора»!
Индиец записал эти сведения в гостевой журнал и выдал ключ от номера.
Комната была просторная, светлая. С окном и умывальником.
Настоящий паспорт моряка я так и не получил: в районе Колаба меня завербовали агенты Болливуда, и я устроился работать в кино. Снимался в массовке, поработал каскадёром. В одной из сцен военного фильма переправлялся через озеро на лодке, изображая британского офицера. У меня были каска и автомат, рядом сидели индийские солдаты. По сюжету нас обстреляли враги, лодка завертелась, мы все попадали в воду. Я почти не обманул ожиданий цейлонца: стал военным моряком, пусть и в индийском кино.
За месяц я заработал достаточно денег и улетел из Индии. Мой друг Силони остался жить в порту.
★ ★ ★
Мы запрыгиваем в «Урал» в полной темноте. Закидываем сумки, цинковые короба с патронами, упаковки с едой, запаянные в плёнку «морковки» для гранатомёта.
— Быстрее, быстрее! — командует ротный. — Все на месте? Так, парни, слушайте… Если кого-то убьют — получите джигурды, поняли?
Все кивают: в том смысле, что погибать никто не хочет.
Мы едем на первое боевое задание.
За рулём — отчаянный водитель с позывным «Кабан». С виду на кабана он не похож, скорее — на волка или крупную гиену: высокий, худой, с прореженными в драках и приключениях зубами.
— Где случается джигурда, там я! — с гордостью говорит Кабан, и вспоминает, как, находясь в тюрьме за незначительный проступок, умудрился попасть во внутреннюю тюрьму — для тех, кто и так уже сидит.
На фронте он чувствует себя уверенно: носится с горящими глазами, повсюду таскает с собой «калаш» с глушителем, на водительскую дверь повесил бронник, а фары, когда едет на передовую, всегда выключает.
— Кабан, как ты ночью видишь дорогу? — спрашиваю его.
— Вижу, — хищно прищуривается Кабан, поглаживая автомат.
Первое боевое задание: можно не вернуться обратно. Но я ничего особенного не чувствую: ни волнения, ни страха, ни лишних мыслей. Только собранная и готовая к бою пустота внутри.
Дорога разбита снарядами и разъезжена гусеницами, нас трясёт и бросает из стороны в сторону. Сидящий рядом со мной Барон, чтобы не упасть, держится за металлическую трубу, на которой закреплён брезентовый тент. Барон — парень тяжёлый; труба, хрустнув, вылетает из сочленения. В темноте конец трубы бьёт мне прямо в висок. Течёт кровь. Я матерюсь, но решаю, что это ерунда, разберусь позже, — потом)' что мы как раз куда-то приехали.
— Быстрее, быстрее прыгайте, грёбаный почеши! — кричит голос снаружи. — Здесь нельзя находиться! Накроют!
На улице дождь. Мы выпрыгиваем из грузовика в жидкую грязь, хватаем барахло и бежим к подвалу полуразрушенного жилого дома. Двигаемся молча, в полной темноте.
Наконец, все в сборе. Пока осматриваемся в подвале, снаружи раздаётся звериный рык двигателя: наш «Урал» уезжает.
— Меня зовут Медведь, — говорит мужик с рацией и в камуфляже; он действительно немного похож на медведя: крупный, невысокий; но не гризли, а обычный бурый. — …Что такое?! У кого кровь?
Парни озираются, и я тоже ищу взглядом, у кого кровь, — но, оказывается, речь обо мне. Медведь, достав аптечку и протерев перекисью водорода мой висок, мрачно ворчит:
— Грёбаный почеши! Даже доехать не могут нормально… Если собираешься с этим трёхсотиться — я тебя лично застрелю! Выплата даже больше выйдет…
Я смеюсь. Делать вид, что обычная ссадина — это боевое ранение, мне и не пришло
