Сад на краю (СИ) - Lillita
– О делах, – поспешила ответить Азалия, пока Роза из лучших побуждений не дала ответ, из-за которого взгляд Настурции станет ещё более колючим.
«Она всё хуже скрывает недовольство от моего присутствия. Кажется… С тех пор, как Роза решила поговорить об обречённой любви? Может ли быть, что изменения в ней начались уже тогда?»
– С каких же пор о делах говорят в столь интересной позе? – слова Настурции звучали дружеской подколкой, но Азалия чувствовала в них жёсткое предупреждение: «Я терплю тебя, чтобы не расстраивать Розу, но знай своё место и не позволяй себе лишнего».
– С тех самых, с каких устаёшь сильнее обычного.
– Да! Я просто очень устала и попросила обняться, – внезапно вклинилась Роза.
Настурция тихо фыркнула, не сумев полностью скрыть недоверие. Будто опасаясь чего-то, Роза сменила тему и предложила сходить к реке, мол, с ней Лютик поделился, что отвлечься от работы и расслабиться помогает пускание по воде венков из прибрежных цветов. Так почему бы не попробовать? Да-да, втроём! И хотя ни Азалия, ни Настурция не были в восторге от этой идеи, обе согласились.
Очутившись у реки, Роза вызвалась собрать для всех цветов и убежала. Стоило ей оказаться достаточно далеко, как Настурция перестала изображать дружелюбие. Бросившись к сидящей на траве Азалии, повалила её на спину и предостерегающе положила руку на шею. Духу не страшно удушье, но при должном умении можно повредить важные магические потоки.
– Если я узнаю, что ты причастна к этому – легко не отделаешься, – прошипела сквозь зубы Настурция.
– К чему именно? – уточнила Азалия, в самом деле не понимая, где провинилась.
Хотя догадывалась. Учитывая глазастость и неприязнь Настурции, она явно подразумевала причастность Азалии к едва заметной серости. Подозрение нелогичное, но объяснимое: чтобы избавиться от опасности, нужно определить её источник, а одержимость не даёт мыслить ясно и присуждает этот титул первой хоть сколько-то подходящей мишени.
– Не прикидывайся. Когда она уходила, ты смотрела туда же.
Да, Азалия попыталась снова разглядеть пятно на шее, когда Роза отвернулась. Это не повод давить на горло. Вздохнув, она заставила себя не поддаваться волне раздражения и не закатывать глаза.
– Смотрела. Потому что тоже заметила… Что-то странное. Это не делает меня причастной. Я тоже обеспокоена и пытаюсь понять, не показалось ли мне.
– Обеспокоена, – смешок. – Не завирайся. Ты только о собственной шкуре беспокоиться способна.
Азалия почти ответила, что ставить себя на первое место – это как раз нормально, а вот воздвигнуть на пьедестал кого-то другого и пренебрегать собой – что-то нездоровое, если только нет веских причин для обратного. Проглотить слова заставил блеск в глазах Настурции. Блеск, в котором тоже ничего здорового не было.
«Да они друг друга стоят», – посетила Азалию неожиданная мысль.
– Ты права: собой я дорожу, – легче согласиться, чем спорить, – и всё же Роза моя подруга, поэтому я хочу, чтобы у неё всё было хорошо.
Неизвестно, как бы развивался диалог дальше, если бы до них не донеслось шуршание юбок бегущей Розы. Наградив последним откровенно враждебным взглядом, Настурция слезла с Азалии. Та села и потёрла шею. Внутри снова всколыхнулось предчувствие чего-то нехорошего.
***
Время расставило всё по местам и уверенно заявило: Азалии не показалось. Поначалу она всё ещё списывала серость на тени, но в итоге это стало невозможно. Уже и другие духи обратили внимание на изменения в Розе, а её цветы всё чаще заболевали по причинам, не связанным с состоянием миров.
Никто не мог объяснить происходящее с Розой… Нет, не так. Никто не знал реального объяснения, зато выдуманное нашлось быстро: несомненно, во всём виноват Последний. Абсурдный вывод, от которого у Азалии пропадал дал речи! И не только у неё.
Продолжая тихо наведываться к саду на краю, Азалия видела, что теперь последний не всегда был один: иногда к нему приходили Ирис, Жасмин и Колокольчик, реже – Амариллис. Первый вызывал у Азалии одновременно восторг и непонимание. Он был готов до хрипоты спорить со всеми духами и садовниками, лишь бы доказать, что нет в Последнем ничего опасного. Настоящая опасность – тупая жестокость и слепая вера в пущенный кем-то слух. При таком-то старании можно самостоятельно вырастить врага из самого невинного создания.
Ещё бы Ирис не стал вместе с тем доказательством бесполезности противостояния мнению общества. Никого он не сумел образумить, зато настроил некоторых против себя. Поэтому, когда при встрече Ирис решил узнать позицию Азалии, она выбрала уйти от ответа. Соврать не позволила совесть, сказать правду – трусость. А на душе всё равно стало очень-очень тяжело.
Роза уже не просто серела, на ней почти не осталось белого, зато начала проступать чернота. Настурция смотрела волком и, кажется, была готова в любой момент исполнить озвученную угрозу. Последний, оставаясь в одиночестве, выглядел всё более опечаленным, обессиленным. Замечая всё это, Азалия не могла отделаться от мысли, что над Миром сгущаются тучи трагедии. Пустота в груди отзывалась на это покалыванием и навязчивым намёком: когда разразится буря, остаться в стороне не получится. Потому что… Дальше шёл провал.
В последнюю встречу Розу уже затянула беспросветная серость, исчерченная глубокой чернотой. Исхудавшая, вялая, молчаливая. Азалия тоже молчала, не находя слов, и, похоже, начала понимать Белладонну. Почти. Всё-таки она просто потеряла после смерти былой запал, – не то чтобы в его существование верилось – тогда как у Розы менялась сама суть. Из Белой в Чёрную. И если бы только это… В тот самый последний раз Азалии померещилась некая чёрная сущность, заключившая Розу в губительные объятия. Опасная и чуждая Миру сущность, от которой веяло чем-то ядовитым… И бездной.
Дыхание бездны Азалия знала достаточно хорошо, чтобы не спутать с чем-то другим. Чтобы его почувствовать, надо очень долго стоять подле этого мрачного моря, в котором, если хорошенько приглядеться, можно обнаружить хаотичные разноцветные вспышки. Откуда она это знала? Иногда ночами Азалия подходила к краю. Не к саду, а к самой бездне. Оставалась там до утра, всё надеясь понять, что же создаёт птиц.
Вместо понимания к Азалии иногда приходил зов. Потусторонний голос начинал звучать в мыслях, но очень гулко и неразборчиво, словно некая преграда мешала зазвучать в полную силу, окутать сетью заманчивых обещаний и утянуть в ловушку. В капкан договора на таких условиях, с которыми больше потеряешь, чем обретёшь. И на это Азалия непроизвольно отвечала: «Спасибо, один такой у меня уже есть».
Роза же ничего не ответила на вопрос о сущности, да и та скрылась так быстро, что впору посчитать игрой драматизирующего воображения. И неважно, что в прошлый раз мнительность обернулась вовремя примеченной реальностью! Всё ещё можно ошибиться, предполагая худшее. Нужно подождать следующего раза, и если уж тогда тоже покажется… То что? Азалия знает, как на это повлиять? Или того, кто повлиять способен? Нет. Заметила она что-то раньше или позже, всё равно в итоге способна пребывать в той же растерянности, что и остальные.
Однако додумывать, как же быть, не пришлось. Следующего раза не случилось.
В день смерти Амала не стало и Розы. Подобно Ирису и Настурции, Азалия тогда была рядом и своими глазами видела, как оплакивающая его Роза полностью почернела и осыпалась подобными пеплу лепестками.
Горка серой бесплодной земли, покрытая чёрными лепестками, – вот что осталось от садовника и духа. Повисшую плотную тишину, пропитанную шоком, ужасом, отчаянием и опустошением разрезал отвратительный скрипучий и громкий птичий крик. Крик, что раньше никогда не звучал в Мире. Над потерявшим хозяина домом пролетела первая серая птица.
К дню, когда первое семя Хаоса попало в почву Мира, Последний не имел никакого отношения.
***
Принимать смерть Розы не хотелось, но у Азалии не было того же упорства, что у Ириса или Настурции. Сразу не найдя росток в ожидаемом месте, не встретив белых роз в розарии, она сдалась и перестала рыскать по Сердцу Мира. Нет так нет. Хоть все глаза высмотри, ничего от этого не изменится.
