В раю - Пауль Хейзе
Не помог ли он вчера сам случайности, — об этом Феликс себя не спрашивал.
Отдаленный громовой удар на западе пробудил его от тяжелых тревожных дум. Он осмотрелся. Небо над вершинами дерев было еще чисто, но подернулось уже легким свинцовым оттенком, предвестником приближающейся непогоды. Нельзя было терять более ни минуты времени, если общество хотело своевременно переехать через озеро. В воздухе было душно, ни один листик на деревьях не колыхался, не слышно было ни одной птицы. Озеро, по берегу которого поспешно шагал Феликс, было еще покойно, но отливало уже в середине темно-красным, почти черным цветом, от отражения тяжелой, низко нависшей тучи, которая, как темная свинцовая глыба, грозно носилась в вышине. Видневшиеся за нею на горизонте горы, все еще ярко освещенные солнцем и покрытые нежною весеннею зеленью, казались погруженными в вечный мир.
В саду гостиницы давно уже заметили приближающуюся непогоду, и большая часть гостей отправилась на пароходе, который теперь уж отплыл и находился на полдороге к Штарнбергу. Когда Феликс снова сошелся со своими друзьями, было уже поздно избрать этот кратчайший обратный путь. Да к тому же вилла Росселя была значительно ближе Штарнбергского вокзала, и Розенбуш, голова которого постоянно была наполнена проектами различных приключений, мечтал уже об импровизированном ночлеге, который должен быть устроен для дам в столовой. Но он остерегся обнаружить свои романические предположения и торопил отъездом как будто единственно только из желания избежать дождя.
Придя на место, где стояли лодки, они застали уже там Шнеца и остальных членов его общества в сильном раздражении. Молодой лодочник, который перевез их, положительно отказывался, ввиду наступающей бури, пуститься в обратный путь. Лодка, говорил он, слишком нагружена для того, чтобы подвигаться быстро вперед, и притом хозяин снабдил его парою плохих весел, так как новые весла взяты на другую лодку. Господа могут ему предлагать, что им угодно, но он знает, что говорит, чего можно опасаться, когда небо и озеро имеют такой угрожающий вид.
Один из молодых людей обратился к лодочнику, очень красивому малому, видимо, желавшему поберечь свое воскресное платье, — и резким повелительным тоном требовал, чтобы он немедленно повиновался и предоставил им всю ответственность. Озеро, убеждал он лодочника, гладко как зеркало и при таком затишье пройдет, по крайней мере, часа два, прежде чем настигнет их гроза. Но когда он, раздраженный настойчивостью лодочника, вырвал весло из рук упрямца и сказал ему, что если у такого мужика, как он, нет смелости и уменья, то пусть он убирается к черту, тогда в бедном малом заговорила оскорбленная гордость, он вспылил и после резкого ответа бросил весло к ногам молодого графа, вынул из лодки свою куртку, пожелал, злобно усмехаясь, господам счастливого пути и пошел по дороге вдоль озера.
— Вот для кого непогода подоспела как раз кстати, — проговорила служанка, привлеченная спорами и смотря вслед удалявшемуся упрямцу. — Господа не должны думать, что он побежит домой к отцу; он знает, что в Ашбахе сегодня свадьба, на которой ему сильно хотелось побывать, так как рыжеволосая кельнерша, там, в гостинице, вскружила ему голову именно тем, что знать его не хочет, несмотря на то, что он тотчас бы на ней женился, если бы она за него пошла; а между тем он малый недурной и с достатком. Ну вот он и выдумал предлог, что буря разразится, прежде чем господа прибудут в Штарнберг, и бежит теперь что есть духу, чтобы только до дождя добраться в Ашбах, до которого нет и часа ходьбы. О, эти мужчины!
Казалось, она считала весьма неблагоразумным искать так далеко то, что можно было бы найти и поближе. На вопрос, действительно ли грозит опасность со стороны бури, она дала успокоительный ответ, что до бури остается еще часа два, и если ветер переменится, то погода может снова проясниться.
Молодому графу, считавшему теперь для себя вопросом чести осрамить неотесанного мужика своим искусством управляться с лодкой, удалось разогнать все сомнения и опасения старой графини; молодые же люди не боялись небольшой бури на озере, тем более что Шнец, которого ужасала мысль оставаться тут на ночь, объявил неосновательным всякое опасение, обещал, что сам будет править рулем, и обнадежил, что не более как через полчаса они, без всякого сомнения, достигнут противоположного берега.
Вся сцена происходила так близко от того места, где художники и их дамы усаживались в лодку, что они не проронили ни единого слова. Они были еще в меньшей степени расположены испугаться отдаленного грохота небес и отплыли уже на довольно значительное расстояние от берега, когда аристократическая лодка только еще от него отчаливала. Феликс напрягал все свои силы, чтобы оставить возможно большее расстояние между собой и своим милым недругом. По-видимому, лодка должна была вдвое скорее, чем обыкновенно, достигнуть противоположного берега.
Казалось несколько странным, что громкое веселье, с которым общество отправилось из города, сменилось на обратном пути глубокой тишиной.
Даже Розенбуш не говорил ни слова и бросал только красноречивые взгляды на свое сокровище, которое сидело теперь рядом с сестрой, тихо прижавшись к ее плечу.
Эльфингер и его возлюбленная молча смотрели в темные волны, и только тетушка Бабетта испускала по временам слабые крики, когда молния зигзагами прорезывала темные тучи, освещая яркую зелень прибрежных лесов.
Граф, сидевший за веслами, держался молодцом. Это был красивый юноша, вовсе не заслуживавший того презрения, с которым говорил о нем Шнец. Чтобы доставить возможно скорее вверившихся его искусству дам в безопасное место, он старался изо всех сил обогнать опередившую их лодку. Но такое чрезмерное напряжение повело к неожиданно дурным последствиям. Одно из старых весел вдруг переломилось, и в то же мгновение раздалось первое завывание ветра, скользнувшего по поверхности озера, которое, как бы по волшебству, стало волноваться подобно морю в миниатюре.
Шнец приподнялся со своего места у руля.
— Приглашаю дам не терять своего хладнокровия из-за такой случайности, — сказал он. — Без всякого сомнения, мы доберемся до места и с одним веслом. Но еще лучше, я спрошу у своих приятелей, художников, сидящих в той лодке, нет ли у них запасного
