В раю - Пауль Хейзе
Они дошли до старого, уже знакомого Феликсу дома. Феликсу вовсе не хотелось еще раз подыматься на лестницу. В продолжение всей этой забавной, мечтательной и сварливой речи своего спутника он думал и твердил только одно: «Она здесь, стоит только мне пожелать и я завтра же ее увижу». Тем не менее было неловко отклонить от себя любезное предложение Шнеца, и он последовал за поручиком в четвертый этаж.
ГЛАВА VI
Та же тихая, бледная женщина отворила им двери. В ответ на ласковое приветствие своего господина и на вопрос его, не было ли кого-нибудь в его отсутствии, она только отрицательно покачала головой и, не взглянув даже ни на Шнеца, ни на его гостя, поспешно удалилась в маленькую каморку за кухню. Ея грустный пугливый взгляд поразил на этот раз Феликса еще более, чем в первое посещение. В этих глазах был какой-то особенный, благородный и в то же время мягкий блеск, тогда как остальные черты лица, казалось, не могли быть хороши даже и в более молодые ее годы.
— Вы должны извинить меня, — начал Шнец, войдя в комнату и предлагая гостю сигару, — сам же он из коротенькой глиняной трубки курил свой виргинский табак, — что я не представил вам госпожу Терзитес; вы бы не много от этого выиграли, так как ее расположение духа не из самых веселых. Она просто помешалась на мысли, что составляет несчастье всей моей жизни, так как я ради нее расстался со службою. И с тех пор у меня одна забота — успокоить ее настолько, чтобы она в какую-нибудь тяжелую минуту в свою очередь не вздумала расстаться со своею жизнью. Да, мой милый, вот вам еще одна жертва высокого разума, мудрости и нравственности наших общественных условий. Эта прелестная женщина — дочь сельского учителя. Я познакомился с нею будучи как-то в гостях у помещиков того села, где жила она с отцом; матери у нее не было, она умерла еще раньше; отец получал пенсион, и эта старшая дочь заведовала всем хозяйством, воспитывала своих сестер и братьев и находила при этом еще время не забывать себя и совершенствовать свое образование. Она, конечно, протестантка. Но довольно об этом. Я почувствовал сначала сильное уважение к ней, а потом, как и следовало ожидать, почувствовал, что не могу больше без нее жить. Меня не очень печалило то обстоятельство, что средства не позволяли мне внести того обеспечения, которое обязан доставить поручик, чтобы получить разрешение жениться. Моя возлюбленная была одного со мною мнения, что мы должны ждать до тех пор, пока вторая сестра ее не вырастет настолько, чтобы вполне заменить ее в родительском доме. Тогда она должна была перебраться ко мне в город. Старая тетка, наследником которой я был, давно уже приготовлялась, как она выражалась сама, отправиться к праотцам, и тогда я мог бы внести требуемую сумму. Совершить же некоторым образом мезальянс доставляло мне отчасти даже удовольствие, ради моего семейства, с которым я уже давно разошелся. Но тетка откладывала все с года на год последнее свое путешествие. Мы не хотели пропустить лучшие годы жизни и зажили безо всякого поповского благословения самым христианским, Богом излюбленным образом. Так прожили мы четыре или пять лет. Только смерть двух наших малюток несколько омрачила нашу жизнь. Наконец тетка уснула вечным сном, и, так как мы снова ожидали рождения ребенка, то и хотели узаконить гражданским образом свой союз, который, впрочем, через это не мог сделаться прочнее. Но как вы думаете, как посмотрели на это мои товарищи, все офицерство — люди, знавшие наши отношения и меня? «Честь полка пострадает, если ты женишься на особе, от которой имел детей до брака», — говорили они. В то же время они вовсе не находили предосудительным, чтобы я продолжал с женою прежние отношения. Ни я, ни моя жена никак не могли освоиться с логикой такого point d’honneur.[27] После этого я еще более окреп в своем убеждении, так что решился скорее выйти в отставку, чем подчиниться такой логике, жена же, напротив того, словно потеряла голову. Печальна была наша свадьба; вскоре родившийся ребенок умер через несколько месяцев. С тех пор бедное создание впало в меланхолическое заблуждение, что на ее совести лежит моя неудавшаяся жизнь. Сто раз твердил я ей и старался разъяснить, что я давно уже не желал ничего лучшего, как освободиться раз навсегда от всех служебных дрязг и предаться своим любимым занятиям — рассмотрению некоторых особенно интересовавших меня пунктов военной истории. Мне случалось даже писать и помещать статьи в разных военных журналах, как по этому предмету, так и по различным вопросам, касающимся военной техники. Когда наступил несчастный поход 66 года, в котором мы, позволив австрийцам как нельзя лучше надуть себя, только благодаря Бога, спасли честь нашего оружия, я благодарил Создателя, что не был обязан быть участником этого похода и вовремя отказался от ремесла, которое может принудить человека действовать в противность всем своим убеждениям. С этого времени мы живем тихо и скромно, в стороне от общества, и я посвящаю свой досуг на то, чтобы по возможности иллюстрировать свое, как видите, довольно голое существование.
Он
