Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
Ее лицо стало таким, каким оно, вероятно, бывало только в минуты одиночества, — оно выражало усиленную работу мысли.
— Пусть лучше никто не верит тому, что было в моих словах правдой и что ты, мой мальчик, пропустил мимо ушей, — сказала она.
Для него это было слишком мудрено. Пока он делал выводы, она поднялась.
— И все же я отдохнула, — услышал он и не понял, почему — все же. Но догадывался, что этими словами она хотела его уязвить. И в самом деле, она спросила: — Кто ваши друзья?
Теперь ему стало ясно, что Нора Шаттих ищет более пылких партнеров для своих эротических опытов. Часок, проведенный с Эмануэлем, был для нее всего лишь отдыхом. Как ни страдало от этого его самолюбие, он довольно хладнокровно ответил:
— Есть у меня три близких друга. Один из них боксер, этот наименее интересен. Другой слишком умен для меня, вы могли бы им заинтересоваться. А у третьего, как он сам говорит, все задатки убийцы.
— Приведите ко мне всех этих милых молодых людей. Завтра мой муж, если не ошибаюсь, уезжает в Берлин. Я собиралась на чай с танцами, но, может быть, отговорюсь головной болью.
VI
Дом Шаттихов был построен в добрые старые времена, в 1909 году, и ни один звук не проникал через стены и полы. Если бы Нора Шаттих и Эмануэль Рапп находились в здании новейшего типа, они услышали бы какие-то толчки, даже пребывая двумя этажами выше. Это рейхсканцлер в отставке Шаттих с размаху перепрыгнул через стоявшую поперек комнаты кушетку и тут же опрокинул тяжелый стол с папками и бумагами. Он стоял и ругался среди всего этого разгрома.
— Дамы приходят к главному директору с напрасной мечтой: начнутся шашни, и они обвинят меня перед заводским комитетом в злоупотреблении властью. Только все это ни к чему, фрейлейн… — Тут-то он и прыгнул через кушетку.
Все произошло совершенно неожиданно. Шаттих захватил Марго врасплох. При всей своей ловкости и гибкости она едва успела увернуться и спрятаться за груды папок. Стол опрокинулся, упавшие папки развязались, и Марго сунула между ними носок туфли. Стоило Шаттиху шагнуть к ней, и все дела Союза рационализации Германии разлетелись бы по комнате. Шаттиху пришлось сдаться, но в предательском мозгу политика явно зарождалась какая-то новая тактическая хитрость.
Марго ни на секунду не верила его словам. По чисто профессиональной привычке он всегда говорил обратное тому, что делал. В глупость человеческую он верил глубоко и незыблемо и нисколько не сомневался в том, что сумеет доказать Марго, будто вопреки очевидности не он ее преследует, а она его. Марго поняла, что ей в свою очередь надо как-то провести его.
— Вы ничего не слышите? — спросила она, притворяясь испуганной.
— Ничего не слышу, продувная вы бестия! — сказал он, глядя на нее злыми глазами. — Лакей отослан, а у жены в гостях мужчина. — Эти слова он выкрикнул фальцетом и очень злорадно. И ему в самом деле удалось испугать Марго, которая мучительно задумалась о том, что происходит в этом доме. Впрочем, она быстро оправилась от своего замешательства. Однако нападающая сторона использовала его для новой атаки. На этот раз Марго поджидала врага во всеоружии.
— Ну? — спросила она, когда он подошел к ней вплотную. Шаттих на мгновение растерялся, и Марго сказала: — Послушайте, господин Шаттих. Дело не в заводском комитете. Для пожилого мужчины вы еще довольно крепки физически: но у вас не хватит ума выманить изобретение у моего Эмануэля — нет, это исключено! А ведь вы, как ни буяните, в глубине души только этого и добиваетесь!
— Ну, так поговорим о деле! — Он тотчас же сдался, как сдавался всегда, утратив власть над обстоятельствами. Эта маленькая женщина оказалась сильнее, чем он предполагал. Придется обойти ее иным путем.
— Поставим-ка сперва стол на место!
Занялись столом, бумагами, и это дало ему возможность выиграть время. Но и Марго успела уже все обдумать. Неизвестно, в чьих интересах она работает, помогая Эмануэлю. Может быть, для Инги или для какой-нибудь другой случайно подвернувшейся женщины, достаточно безрассудной, чтобы с ним бежать. По своей неуравновешенности Эмануэль готов пойти за любой. Если жизнь поманит его какой-нибудь несбыточной надеждой, он погонится за ней. Любить? Нору Шаттих он не полюбит, насчет этого Марго спокойна, но Ингу он может полюбить. Да он уже любит ее. Стоит лишь Инге мигнуть. Надолго ли — это другой вопрос. Инга еще не знала серьезных привязанностей. Неужели это будет Эмануэль? Вот был бы ужас, всесокрушающий ужас!
Марго пришлось сразу продумать все, все — за какую-нибудь минуту, пока она подбирала с полу разлетевшиеся бумаги. Нет, она не верит, что Инга сумеет его удержать. На это способна только она, Марго. Ведь от этого зависит ее жизнь. От обладания Эмануэлем Раппом зависит жизнь молодой женщины с белой кожей, черными, но, к сожалению, порой молящими глазами, с задорно вздернутым носом. Мысленно окинув взглядом эту молодую женщину, точно некую постороннюю особу, Марго деловито сказала себе: «Эта сумеет положить конец всему».
— Господин Шаттих, — обратилась она к главному директору. — Не удивляйтесь. Я хочу сделать вам серьезное предложение.
— Это становится интересным, — сказал он, не меняя выражения лица.
— Вы продадите наше изобретение за границу. И за это станете участником в деле, — выпалила она.
Великий делец посмотрел на нее снизу вверх. Сколько снисходительной иронии! Нечто убийственное. Но Марго держалась храбро.
— Почему бы и нет, господин Шаттих? Живи и жить давай другим. Где это написано, что мы обязаны попросту дарить наше изобретение?
— Могу точно указать, сударыня. В законе о разглашении производственной тайны. — Он сказал «сударыня», здесь уже не было иронии, исчезло вожделение, он лишь решительно защищал занятую позицию.
— Разглашение производственной тайны — это государственная измена, — сурово заключил он. — Ваш случай можно подвести под параграф о разглашении военной государственной тайны. Это преступление рассматривается в своде законов наряду с убийством. Можете представить, какая вам угрожает кара.
— А разве это непременно откроется? Если вы будете участвовать в нашем деле?
Он оторопело взглянул на нее. Чисто по-женски — ни малейшего стыда в вопросах правосудия! Ни один из его друзей-дельцов не рискнул бы брякнуть такое без всяких околичностей. Он забыл свою строгость и, оглянувшись по сторонам, сказал с таинственным видом:
— Для меня такие вещи чересчур рискованны! Скажите своему супругу, чтобы он и не думал об этом деле. У нас есть
