Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
— Ступайте оба со мной наверх! — потребовала она.
— Бросьте, что за вздор, госпожа Фукс! Никто не ищет у вас ребенка. Что вы все знаете, это другой вопрос, — сказала Мария, бледная, подавленная горем.
Минго встал с дивана, он почти протрезвел.
Адель молчала, она пробовала взвесить, что, собственно, произошло, измерить, как далеко это заводит в глубину человеческих душ, судеб, Марииного сердца. Для нее было важно одно — что станется с Куртом?
Но куда бежит теперь любовник, в угоду которому она все отдала, на все пошла? Он не сорвался с пожарной лестницы и не появился в зале. «Значит, он направился к Киршу, он меня предает. Я знаю эту гнусную ехидну, знаю его мстительность. Что бы он мне ни подстроил, я всего могла ждать от него!»
— Мария, — заговорила она. — Дальше так идти не может! — Она перевела дыхание, готовясь назвать виллу в Целендорфе.
Но не так-то просто назвать. Во-первых, она не упомянула о вилле в своем завещании: нужно иметь на всякий случай тайный резерв. И потом — ради этой гамбуржанки Курт готов оставить ее, Адель, как только получит наследство! Она меня ненавидит. Она хочет меня выпотрошить, я для нее все равно что мертвая. Нет, ей еще придеться в жизни кое-что изведать!
Пусть Мария бледна и подавлена горем, Адель опять могла хладнокровно смотреть на нее — не то что Минго. Тот стоял, понурив голову.
— Пойдем, моя Мария. Здесь ничего не добьешься.
— Кроме еды и питья на шестнадцать марок, — ввернула Адель.
— Они ничего тебе не сделают, Мария.
— Куда девался Курт? — спросила та.
Вместо него ответила Адель:
— Вероятно, пошел в полицию. Меня только удивляет, что и ты не отправилась туда же. Но если ты еще встретишься с ним у Кирша, скажи ему одно: он прав, что не доверяет мне. Он поймет, что это значит. — Адель отвернулась, теперь она сама была не рада, что оказалась замешана в это дело. К сожалению, Мария не позволяла ей забыть того, что сделано.
— Вы помните, как вы затянули меня в свой бар, госпожа Фукс? Вы на это пошли, потому что боялись меня — за Курта боялись; и потом тут втесался еще синий камень. Вы ни на минуту не верили, что он в самом деле у меня. Вы действовали сообща с Викки. Так что не ново будет, если и сейчас окажется то же. Вы знаете, где мой ребенок!
Ответом ей был крик. Адель даже подняла руки, ей показалось, что высокая, сильная гамбуржанка неизбежно набросится на нее. Только прождав напрасно с минуту, она поняла: это горе, достигшее своей вершины. «Оно выглядит как… как грозный ангел», — открыла Адель.
Она сознавала, что нервы ее до крайности напряжены, но все же из потребности говорить выдала то, о чем бы лучше было умолчать.
— Ну как, хочешь получить наследство? Вместе с Минго? Тогда ты мне поверишь, что Адель Фукс ничего против тебя не замышляет? Вы устроитесь вдвоем при отличном деле, будете оба богаты. Спроси Курта! Он уже ясно представил себе, как его лишают наследства, потому-то он и перестал мне доверять. Сейчас он сидит у Кирша. Беги туда же! Но скажи ему, пожалуйста, что тебе уже вернули ребенка. Что ему наши россказни! — прокричала она в отчаянии.
Один только Минго мог разрубить узел. Хмель совсем сошел с него. Он силком увел Марию из ресторана.
Когда они выбрались на улицу и прошли еще квартал, он спросил:
— Эта женщина — сумасшедшая?
Мария не ответила, но ей пришло на память, как вначале и она считала всех умалишенными. Тем не менее нужно было защищаться, бороться не на жизнь, а на смерть.
— Где ты была все время? — спросил Минго.
Где только Мария не была! Бегала несколько раз в уголовный розыск, но все не заставала Кирша, а в ожидании снова подошла к дому Викки. Но опять не решилась подняться по лестнице — из страха перед самой собой. Спряталась снова в подъезде напротив. Прячась в первый раз, она видела оттуда, как Минго с Куртом вышли вдвоем, под руку, — ей это многое открыло. Ребенка в квартире не было — или оба они от него отступились. Она почувствовала, как вокруг нее стеной поднимается ужас, и не сделала ни шагу, пока те двое не скрылись с глаз.
Когда она снова притаилась в подъезде — уже после двенадцати, — к дому подошла сиделка. Мария бросилась в поток автомобилей, догнала женщину:
— Вы идете к ребенку!
— К какому ребенку?
— К Бойерлейнам, на третьем этаже.
— Правильно, фрейлейн. Но насчет ребенка мне ничего не говорили. Почему это вас так волнует?
— Вы лжете! Там ребенок. Вы пришли унести ребенка!
— Не дурите! У дамы припадок. Вас это нисколько не касается. — Сиделка высвободилась.
Мария заставила себя прокараулить еще целый час. Потом поехала на квартиру к Адели и, так как ей не открыли, направилась в «Гарем».
Она спросила у Минго, который час, остановилась и подозвала такси. Уже пора, теперь они застанут Кирша дома.
Он жил в Штеглице и в этот час только что пообедал и закурил трубку. Он сидел на зеленом диване, широко раздвинув, колени, и не встал ради юной четы. В маленькой комнате с чучелом серны, одинокой золотою рыбкой, скатерками он казался еще массивней, чем всегда. Слишком большая сила для домашнего обихода — они несколько приободрились только тогда, когда маленькая жена Кирша стала убирать со стола. У нее были пухлые ярко-розовые щечки, самый склад лица побуждал ее непрестанно улыбаться, а волосы, неостриженные, были собраны на затылке в пучок.
Она состряпала обед своему старику и сама его накормила, хоть он и держал для нее служанку. Она так бывала рада, когда муж честь честью сидел за столом и ел; это случалось не каждый день. Уж эта ей служба, без твердо установленных часов и с непредвиденными поездками и опасностями! Мужу приходится бросать дом, его призывает долг. Хорошо, если жена все это понимает, а то ее чаще одолевали бы мысли о том, как легко может случиться, что его принесут к ней с пулей в груди. Так она и ждет его в вечной неизвестности, но с упованием, на мирной пригородной улице, где живут добропорядочные
