Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
В своей пэтэушной жизни Алеша любил своего старшего брата Андрея, блестящего курсанта военного училища, к которому они ездили каждую зиму. Конечно, он хотел бы представить себя таким же бравым курсантом, как его брат, но даже в мыслях он себе этого не позволял. Он соглашался с бабушкой по отцу, что здоровье его слабое, а потому он должен найти себе жизнь щадящую, а воинское звание обязывает быть всегда в форме и тотчас же выполнять приказ командира. Значит, лучшее его дело будет – простая и основательная работа у станка в цеху и, конечно, проведывание бабушки в деревне. «Вот мы будем с тобой сидеть, – говорила бабушка, – и сладкую водичку пить, и называется она «Кока-кола».
Алеша был покладистым мальчиком, поэтому дружба с бабушкой его устраивала, а любил он в свой жизни только одну женщину – жену своего папки. До нее, правда, сложно было добираться и никак нельзя было скрыть поездку. Не так, как в микрорайоне – забежал и всё. Ехать было далековато, и за каждую поездку мать строго от читывала.
В квартире новой жены сначала надо было пройти фейс-контроль: зайти в детскую и переговорить с дочерями от первого брака. С очень заносчивой старшей – Пашей и младшей – Настей.
Паша всегда резала ему: об этом ты неправильно думаешь, а это не так делается, как ты говоришь.
Ну, конечно, она городская, себялюбивая, но ради тихой и согласной дружбы с Настей он терпел эти наскоки и защищался, как мог, практическим умом пэтэушника. Прибить полочку или сменить электрическую лампу – это всегда пожалуйста.
Словом, старшая могла дружить, любить и уважать только тех, кто значительно взрослее ее, а младшая умела дружить со всеми возрастами, но любить хотела, конечно, того, кто старше. Одной было неприятно, что Алеша опять нагрянул к ним, а другая всегда была рада. Одна говорила – ну вот, мешаешь мне тут, и так сестра надоела, и ты еще приехал. А другая смотрела преданными глазами: ну ты и выручил меня, а то бы съела заживо, хоть с тобой поговорю, от нее ни одного слова не добьешься.
– А что такое? – спрашивал он наивно.
– Вот, говорит, что я не убралась на своей половине. А я ей говорю – ты за своей половиной смотри. А моя половина – убираюсь я или не убираюсь – это мое дело!
А Паша возражала:
– Нет! Я свою убрала – и ты убирай, у нас должна быть прибранная комната. Я не люблю беспорядок. Нечего комнату в хлев превращать!
Помирить он их, конечно, не мог, но как починить стул или розетку мог сообразить, и потому родственный настрой к нему существовал.
Он быстро переходил в кухню, освобождал себе табуретку от детских распашонок, садился у стола на табуретку и сажал к себе на колени первую дочка отца – Катеньку.
Гладя ее по головке, он неотрывно смотрел на тетеньку Киру, которая готовила еду и педагогически любезно разговаривала с ним про его житье-бытье в техучилище – успевает ли, дружит ли с ребятами, какие отметки приносит домой, есть ли какие проблемы в коллективе.
Он отвечал, что ребята в группе не позволяют себе разболтанность и недружелюбие, потому что мастер у них – как отец родной. Скоро они пойдут в настоящие цеха, где будут вытачивать настоящие запчасти к самолетам. И там с предыдущей старшей группой могут быть стычки, он про них слышал, но сам еще не сталкивался. А скоро они поедут на сельхозработы, далеко – в Ростовскую область. Жить будут в палатках, как настоящие солдаты. Пока норму не сделают – никого спать не отпустят.
И хорошо ему было так сидеть и смотреть на женщину, которую полюбил его папка и которую полюбил тайно и он, и хорошо гладить по головке младшую сестренку. Единственно, чего не хватало ему, и о чем он всегда печалился – что здесь нет его мамки.
Когда они вылезали из-за стола и шли с отцом вдвоем гулять по городу, он всё думал – как бы так соединить за одним столом всех, кого он любит? Чтобы никто ни на кого не обижался, чтобы все были вместе. Ну вот как улицы в городе – все разные, а всё-таки в одном месте и не ссорятся друг с другом. И даже с ними вместе гулять можно. Прошел их несколько, а считается – погулял по городу. Так бы и свои привязанности в семье объединить, да никак не получается.
Ходил он с отцом по городу долго-долго, утомлялся даже. Расставались они у метро, и он говорил папке:
– Вот бы всех нас собрать вместе и поехать бы к моей мамке.
Отец безнадежно махал рукой и уходил.
2
В первом микрорайоне первоначально и базово жили метростроевцы. А потом все остальные, включая и ОМЗ – механический завод Подгороднего.
А вот во втором микрорайоне, который поставили позже, селили только военных. В смысле офицеров и их семьи с Власихи – закрытого военного городка. Через лес идет к нему тропиночка. Потом всех прочих. Например, домоуправовских.
Все главные улицы названы по фамилии маршалов Второй Отечественной. А в школах – их же портреты. Поэтому решение Андрея пойти в военное училище меня не удивило. Хотя до этого я хотел, чтобы он занимался музыкой, как я. А его школьный друг Миша уговаривал бегать вместе на лыжах в спортклубе. А сам он позже немного погонял на мопеде и уехал поступать в харьковское ракетное училище.
Все мужья-офицеры служили на Власихе, а их жены работали в домоуправлении. Поэтому Ксении, как хорошему кладовщику, хотелось образования для старшего сына Андрея сына на офицерском уровне офицерских жен. Его послали в Харьков сдавать экзамены, он сдал, и каждые зимние каникулы они ездили его проведывать. Разговаривали с ним о том, как он полгода жил тут и как питался.
Он отвечал, что всё хорошо, что он с большим интересом проходит военное дело по такой сложной специальности, как ракетостроение и обслуживание полигона дальнего базирования, которые стоят сейчас на вооружение у государства. И так как он хотел еще в школе этим заниматься, то занимается с большим интересом.
И младший брат Лелик восхищался им, но сам, конечно, про себя понимал так: мне это не осилить. Я уж пойду токарем в ПТУ. Эти самые
