Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
Утром, уходя на кафедру, Кира попросила дочь позвонить Марине и передать ей скорбную весть о том, что их общая подруга Василиса ушла в мир иной. Марина не могла взять в толк – её разыгрывают или как? Всё-таки по теперешним меркам 66 лет для женщины – не такой уж большой возраст. Потом Марина так давно уехала из России и так привыкла терпеть отсутствие в своем сердце России, что не могла принять, что её подруги уже нет на свете. Подруга – это чуть ли не пол-России для нее. Нет подруги – нет для нее пол-России. Это невозможно представить тем, кто в России живет.
Её чувства взыграли, и она срочно побежала в православную церковь, достала там попа и срочно заказала поминальную службу по своей подруге. А так как она давно уже была участницей хора этой церкви, она стала петь вторым голосом, тут же включила смартфон и попросила Киру выслушать панихиду.
Хорошо, что у Киры был прогал между одной презентацией и другой. Вдруг выскочившая энергетика поминовения шла по университетским коридорам. А вечером, когда Кира приехала в деревню, панихиду досталось выслушать и мужу. И он сказал:
– Да, я догадывался, почему Василиса подарила нам в конце жизни Поленова «Пейзаж иудейской пустыни», но молчал все эти годы. Значит, она тогда уже поняла, что дни ее сочтены и оставила нам Иудейскую бесплодную пустыню, этот ужас бесплодного песка на берегу Мертвого моря, как памятку о себе. Она, стало быть, с нами, своими друзьями, простилась.
Недавно баба Кира вновь перезнакомилась с бабой Мариной через книгу-дневник, который та издала в России. Да, Марина хотела приехать сюда в перестройку и жить в России. Но потом поду мала, что не может оставить свою новую родину эмигранта и будет жить в Эквадоре, а детей посылать в Россию к бабушке. Из этого ничего не получилось, кроме одного: младший несколько раз был в России и успел в нежном возрасте перехватить русский язык, а по том и жить переехал сюда на долю бабушкиного наследства. Потому что он еще в подростках сказал матери, что Эквадор – это страна не для карьерных людей, а он – человек амбициозный и хочет жить там, где карьера для мужчин является смыслом жизни в какой-то степени.
Вот и получилось, что дочь звонила в Видное, а попала в Эквадор. А Кира её числила по Видному, думала встретиться, поплакать по закадычной подруге, а она, оказывается, в Эквадоре.
Марина никому свою новую родину не собиралась отдавать. Она её выстрадала. Но потом всё объяснилось. Уехала молча потому, что обижена была на ситуацию с сыном. Некогда ему было возить к ней внучку. А няней в его маленькой квартирке она быть не захотела. Конечно, она же лидер. Она в молодости в текстильном производстве Эквадора была дизайнером, а потом секретарем поэтического клуба, издавала поэтические сборники.
Пришлось плакать о третьей подруге по телефону. Потом поговорили об издательствах в Москве и Марининой книге под названием: «Русские в Латинской Америке», в которой первый том занимал её дневник.
После разговоров о типографских делах с бабой Мариной баба Кира ужаснулась тому, что архивы бабушки Василисы не изданы. А ведь Василиса собирала всю свою сознательную жизнь по Западной Европе песнопения русских крестьян, бежавших от революции 1917 года в разные страны, но больше всего почему-то в Румынию.
Правда старшая кирина дочь устроила Василисе презентацию части песен в интернете. И когда та явилась на пороге Александро-Невской Лавры, её приветствовали большие иерархи и благословляли на дальнейшее религиозные подвиги по возвращению устного наследства из-за границы.
И мы все радовались за нее, а подготовить тексты и опубликовать не успели. Кто бы это дело продолжил – мы не знаем. Подумалось – может быть, та женщина, с которой Василиса пела на два голоса на концертах? Муж у нее в Можайске свой приход имеет. Может с ней ходить по инстанциям? Кто бы на себя взял публикацию архива? Как хорошо, что дочь записала их пение на два голоса. Это и всё, что у нас есть.
8. Из дневника Марины
Думала – приеду в Россию и осчастливлю ее своим страданием о Родине, одарю её своим восторгом: сколько людей в мире и насколько будет радостней, если все будут дружить и ездить к друг другу.
Я хотела проследить в сыне, сколько в нем от меня напористого, что работает на благо Родины, сколько мыслей я наготовила сказать соотечественникам. Но это дружеское состояние полыхнуло буквально за пять-семь лет. Я дважды была в России и видела: Россия опять погрузилась в холод, мрачность и отвратительное политиканство. Не знаю, это привычка к политическим дрязгам или это черта характера России?
И я вынуждена была вернуться на новую свою родину и смотреть, сколько меня воплотилось в моих внучках, дочерях Фернандо. И я увидела, что ничего. Они стесняются этой культурной тети, которая дарит им книги и говорит с акцентом.
И я поняла: они правы. Пусть будет моя новая родина такой же, как рисовал её мне мой отчим, лирический поэт оттепели – Проталин, и какую я рисовала себе в мечтах, будучи студенткой в Москве, понимая, что только брак с иностранцем даст мне возможность увидеть этот мир – теплый, солнечный, райский.
У внучек такие радушные, жизнерадостные улыбки. Женское окружение их настолько полно, что они во мне и не нуждаются. А я, как закаленный боец за счастье всего человечества, не обижаюсь на них и припадаю к ним в их латиноамериканском женском счастье. Нет у них конфликта между детьми и матерями, как у нас. А во все мире нет столько бабочек и таких разнообразных расцветок, как в Латинской Америке. Они дарят одинокому русскому сердцу отраду. Я хочу жить только здесь со своими латиноамериканскими внучками и бабочками, о которых мне в детстве рассказывал мой отчим.
