Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Да, со временем туговато! Выезжать нужно сегодня. Солдата взять разрешаю. Всё, подпоручик, идите в канцелярию за удостоверением, вот ваше предписание! Получайте командировочные – и вперёд!
Вечером Василий уже знакомился с личным составом железнодорожников. Кроме него, офицеров в полуроте самарцев не было. Командовал ими до прихода Василия старший унтер-офицер. Ночью вагон подцепили к одному из составов, также вывозившему какие-то грузы, и состав тронулся. В первые часы пути колёса весело отстукивали свою металлическую музыку. Но вскоре бодрый ритм замедлился. Поезд стал пропускать санитарные поезда, а также особые эшелоны с эвакуировавшимися из Омска иностранными миссиями. А ближе к Новониколаевску движение совсем застопорилось. На дорогу стали выходить чешские легионеры, забиравшие весь подвижной состав на пути Василия под свою погрузку. Едва дотянув до Новониколаевска[61], поезд совсем встал. А вскоре его даже отогнали в тупик. И никакое особое удостоверение, выписанное начальником тыла, не помогало.
Куда только ни обращался подпоручик, но ни начальник станции, ни начальник гарнизона Новониколаевска не могли ничего сделать. Только разводили руками:
– Мы санитарные эшелоны пропустить не можем! Какие тут, к чёрту, дензнаки?!
Вскоре Василий был свидетелем проезда Верховного Главнокомандующего, о котором потом сообщили пристанционные служки, что тот тоже застрял на станции Тайга. «Ну, дела пошли, мать твою! – думал Толмачёв. – Неужели всё проиграно?!»
Тем временем солдаты всё чаще и чаще возвращались из города пьяные. Сам Василий старался никуда не отлучаться. Его солдат Колотилин доносил ему о недовольстве среди бойцов. Особенно оно усилилось после проезда Верховного. Все они открыто, не таясь, стали спрашивать Василия, не бросить ли к чертям собачьим этот ценный груз, да отправиться домой. Сначала подпоручик пропускал это ворчание мимо ушей. Но как-то, в очередной раз возвращаясь от начальника станции, услышал в вагоне голос незнакомого человека. Подойдя ближе и встав вплотную к стенке вагона, прислушался.
– Дураки вы все тут! Сейчас многие из ваших солдат получают у нас в комитете справку о том, что они больше не воюют, и возвращаются по домам, к своим жёнам! А вы до сих пор облизываете своего офицера! Вот, смотрите: могу вам нашу листовку оставить. Здесь чёрным по белому написано: «Офицеры и добровольцы – по гробам, а солдаты – по домам!»
И Василий, внезапно распахнув дверь теплушки, запрыгнул в вагон.
– Дай-ка сюда! Я тоже прочитаю, что там написано!
И выхватил из рук у солдата листок бумаги, где химическим карандашом было нацарапано услышанное воззвание.
– Так вы предлагаете сдаться моим солдатам?! Тут написано, что все добровольцы – по гробам. А ведь солдаты Самарского батальона все сплошь добровольцы!
– А кто знает, что мы добровольцы? Скажем, что мобилизованные!
– Наверняка в вашей местности сохранились документы о вашей добровольности, да и свидетели!
– Кого вы слушаете! Это же старорежимец! Офицер! Он хочет, чтобы вы и дальше кровь за Колчака проливали! – взвизгнул незнакомец.
– Я не хочу, к вашему сведению, чтобы мои солдаты проливали кровь. Ни свою, когда они вернутся домой, ни чужую здесь и сейчас. Я только хочу, чтобы мы, выполнив или не выполнив данный нам приказ, на законном основании, с подлинными документами разошлись по домам, если война, как вы тут поёте, кончилась. И чтобы они… – Толмачёв махнул в сторону солдат, – спокойно жили. А твоя филькина грамота, написанная химическим карандашом, в которой нет ни печати, ни даже подписей… Впрочем, кто желает, может уйти прямо сейчас. Я не препятствую. Шаг вперёд, выходи!
Но никто из солдат не тронулся с места.
– Колотилин! Этого я арестовываю, давай его на станцию в контрразведку, она там ещё существует!
Буквально через несколько минут после того как Колотилин с двумя солдатами увёл арестованного, где-то неподалеку сухо треснул винтовочный выстрел. И ушедшие снова вернулись в вагон. Тотчас же к ним обратились взгляды присутствовавших при разговоре с арестованным гостем и самого Толмачёва.
– Он бежать задумал, когда мы за соседний состав зашли, пришлось стрельнуть, – как бы извиняясь, пояснил один из солдат, конвоировавший вместе с Колотилиным.
Василий оделся и пошёл на станцию, в комендатуру и находящийся там же отдел контрразведки. Здесь его встретили весьма сухо. Сидевший за столом капитан со шрамом на лице сказал:
– Вы, подпоручик, не могли не слышать о недавнем мятеже полковника Ивакина. Об отказе генерала Гривина выполнять приказ. Поймите, нам сейчас не до ваших солдат! Нам бы с офицерами-изменниками справиться! Лучший вариант, наверное, – отделаться от самых отъявленных бузотёров. Выдайте им справки об увольнении в отпуск, и пускай идут на все четыре стороны. Армия от этого только выиграет!
По совету капитана подпоручик зашёл к коменданту станции и, согласовав с ним вопрос о справках для солдат, вернулся в свою теплушку.
Теперь он снова обратился к солдатам, уже чувствуя себя вправе пообещать им официальный документ с печатью о том, что они на законном основании возвращаются домой в отпуск. В отличие от первого предложения, на сей раз человек пятнадцать с радостью согласились и, не дожидаясь изготовления обещанных справок, как только составили списки, засобирались домой. А вечером, едва Василий раздал всем отпускникам бумаги, подкреплённые подписью и печатью коменданта станции Новониколаевск, солдаты, даже не согласившись остаться ночевать, ушли кто куда.
– Эх, вашбродь! – простонал Колотилин, когда они, оставшись вдвоём, пошли проверить посты у своего состава. – Ушли-то ведь самые спокойные, самые служаки, кто готов был сражаться, если надо, до конца, и те, кто о присяге думал! Дождались, чтобы их на законном основании отпустили – и всё! А остались-то как раз отпетые большевики и им сочувствующие. Те, кто в город постоянно ходили, те, кто связь с городскими рабочими поддерживали! Ох, что сейчас будет…
– Пулемёт держи при себе! И спи меньше! Слушай, о чём говорят, чтобы нам вовремя пресечь, если что! – распорядился Василий.
– Пулемёт возьму, а говорить при мне они давно уже перестали! Я всё через тех солдат узнавал, которых вы отпустили!
– Да-а, дела… – вздохнул Толмачёв.
На следующий день, ближе к вечеру, подпоручик обратил внимание на множество сновавших тут и там железнодорожных рабочих. Они интенсивно сбивали с колёс вагонов и рельсов лёд, подсыпали песок, носили уголь.
– Что происходит? – поинтересовался у них Василий.
– Приказ от начальника станции, ваше благородие! К отправке готовим ваши эшелоны! А то застоялись! Поди ваше-то начальство уже далеко уехало, поди уже под самым Иркутском чешет! – улыбаясь, говорил один из рабочих.
Толмачёв, сделав знак Колотилину, шепнул ему, чтобы он не отходил от пулемёта. Сам же отправился к начальнику станции, но не нашёл ни коменданта, ни начальника.
