Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи
Только широко раскрытые глаза его сверкали в полумраке. Тогда Лутс швырнул Кхака на пол и взялся за магнето. Он крутил ручку с таким остервенением, точно хотел разнести этот прибор. Потом он отшвырнул ящик и выбежал из камеры с перекошенным лицом.
Ланек подошел к Кхаку. Тот лежал без движения. Инспектор наклонился и карманным фонариком осветил лицо лежащего. Луч фонарика упал на большую лужу крови. Изо рта у Кхака на серый цементный пол медленно вытекала темная струйка.
Кхак был мертв.
На следующий день двое заключенных завернули труп в циновку и отнесли его в машину. Кхака похоронили в пригороде на краю какого-то кладбища для бездомных, близ деревни Зян Бат. Один из заключенных нашел дощечку, сделал на ней надпись и воткнул в холмик вместо надгробия.
Прошло время. Красноватые комья земли на могиле Кхака покрылись зеленью. Шли дожди, палило солнце, дули ветры. Постепенно земляной холмик осел и затерялся среди сотен других, таких же безвестных могил.
XXVII
Приближался Новый год — первый военный Новый год. Все явственнее ощущался запах пороховой гари, из-за горизонта на голубое небо Вьетнама медленно наползали черные тучи, которые гасили яркие лучи солнца. Но как и тысячу лет назад, в эти дни расцветали персиковые деревья, в каждой семье готовились к празднику. Днем и улицы и магазины были заполнены возбужденными людьми.
Ан о празднике не могла и думать. Утром она, как обычно, шла в мастерскую за работой, а день и вечер просиживала над шитьем. Только теперь работа тянулась бесконечно долго и казалась ей совершенно бессмысленной. Словно всю свою жизнь просидела она вот так, молча, за работой. Дни были похожи один на другой как две капли воды. И вот однажды в мглистой веренице этих дней неожиданно засветился яркий луч. Пришла любовь и превратила ее жизнь в светлый, радостный сон. Но кто-то жестокий оборвал этот короткий сон, и теперь снова потянулись тягучие, однообразные дни, заполненные мучительной тревогой. Ан будто сразу постарела. Скоро Новый год. Ей будет уже двадцать пять.
Однажды она получила письмо из Ханоя.
«Дорогая Ан!
Муж только что сообщил мне, что под Новый год, тридцатого, будут разрешены свидания. Я, конечно, страшно обрадовалась и спешу сообщить это тебе. Приезжай ко мне двадцать девятого, а тридцатого вместе сходим туда.
Лен».
С того дня Ан стала думать о праздничных покупках для Кхака. Может быть, на этот раз ей посчастливится увидеть его.
Двадцать девятого Ан с братишкой пришли на вокзал еще до восхода солнца, однако там уже было полно народу. Люди сидели тут еще с вечера — ждали билетов. Они пришли целыми семьями, с детьми, которые спали тут же, возле узлов и корзин. В ярко освещенном здании вокзала было шумно. У кассы перед крохотным окошечком стояла плотная толпа.
— Жди меня здесь, — сказал Сон сестре, а сам, зажав в руке деньги, нырнул в толпу.
Вдруг толпа оживилась, все заволновались, зашумели, началась давка: открылось окошко кассы. Утомленные ожиданием и духотой, боясь остаться без билета, люди кричали, ругались, не желая уступить друг другу и шага. Каждый старался пробиться к окошечку, пуская в ход локти, плечи и даже кулаки. Дальние напирали на ближних, а те, кому уже посчастливилось заполучить билет, рвались наружу.
Сон исчез в этой кипящей массе. Ан стояла сама не своя. Разве тут достанешь билет! Какой-то парень в грязной клетчатой рубашке поднял над головой пачку билетов: «Кому надо на Хай-зыонг и Ханой?» Его тут же окружили плотным кольцом. «На Хай-зыонг — донг, на Ханой — донг восемьдесят», — предупредил парень. Билеты продавались втридорога, но их все равно расхватали мгновенно. Спустя несколько минут тот же парень появился в другом конце зала с новой пачкой билетов. А в кассе не торопились. Ан догадывалась, что парень этот действует тут не один.
Прошло часа два, и вот из толпы потный, взъерошенный, растерзанный вынырнул Сон.
— Ан, достал! Только на десятичасовой! И то повезло! — Глаза его возбужденно блестели. — Идем домой, ни к чему торчать здесь до десяти!
— Ты иди, Сон, а я останусь.
Ан казалось, что на вокзале она будет как-то ближе к Кхаку...
Пассажиров под Новый год было, как всегда, вдвое-втрое больше обычного. Поезд останавливался на всех полустанках. Лишь к двум часам дня он добрался до полустанка у моста через Лыонг и встал, словно упрямый мул.
Ждали встречного поезда из Ханоя. Многие пассажиры вышли на станцию перекусить что-нибудь или просто размяться. Ан по-прежнему сидела на месте: а вдруг поезд тронется и она останется? К поезду из всех пристанционных лавчонок бросились женщины и ребята с фруктами и всякой снедью на подносах. Они сновали вдоль вагонов, предлагая пассажирам свой товар.
— Девушка, купите пудинг! Горячий пудинг!..
Шустрый парнишка протянул Ан плоскую бамбуковую плетенку.
— Хорошо, дай на пять су.
Мальчишка с удивительным проворством шмыгнул в вагон. Ан даже не пришлось вставать со своего места.
— Ка! Ка-а-а!.. — кричала продавщица сока из сахарного тростника.
Мальчишка высунулся в окно:
— Чего тебе?
— Ты все продал? Скорее беги в лавку. Бат тебя ищет.
— Да ведь у меня вон еще сколько осталось! Чего надо этой глухой тетере?
— Ах ты паршивец! Ну подожди, вернешься домой — я тебе задам.
У мальчишки озорно блеснули глаза.
— Пожалуйста, прошу ко мне в вагон!
Но тут он от удивления разинул рот.
— Смотрите! Сети тянут...
Большой пруд подходил почти к самому железнодорожному полотну. По берегу шли несколько рыбаков, они тянули сеть. С воды другой ее конец заводили на двух камышовых лодках. Сеть шла огромной изогнутой дугой. Когда лодки уткнулись в песок, из каждой выскочило по двое рыбаков. Они ухватились за концы сети и стали медленно сходиться с теми, кто шел по берегу. Третья лодка, в которой сидел один человек, находилась внутри сети. Вдруг поверхность воды заволновалась. Огромная, ослепительно белая рыба выпрыгнула из воды и перемахнула через край сети.
— Вот это да! Вот это карпище!
Маленький продавец пудинга с сожалением прищелкнул языком. Ан невольно улыбнулась. Но тут из сети одна за другой выпрыгнули еще несколько рыб. Среди пассажиров, наблюдавших эту сцену, послышались возгласы сожаления. Несколько человек подошли к самой воде. Одна рыба, выпрыгнув из воды, угодила прямо в
