Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– А где часовой?
– Убрали мы его. Плохим он часовым оказался, – ухмыльнулся Крюков. – Так что теперь одна дорога! Меня ведь тоже с сегодняшнего дня как твоего дружка разжаловали в рядовые.
– А когда это ты, Федя, белым успел стать?
– Ладно, некогда базарить! Дорогой всё обскажу. Лошади ждут у околицы, пошли!
Тотчас же в сарай забросили часового вместо Романа.
– Что с ним, убили?
– Да зачем же?! Ребята вырубили по-тихому, кляп в рот, связали и всё!
– Замёрзнет…
– А что делать! За нас так взялись, всю сотню хотят в тыл отправить. А ребята, то бишь бывшие пленные, что у нас служат, давно мечтали – кто к своим вернуться, а кто и просто до дома в Сибирь податься…
До околицы дошли быстро. Правда, один раз пришлось объясниться с патрулём. Но выкрутились, сказав, что разъездом посланы проехать вдоль берега по тракту. Но часовых у околицы, увы, пришлось ликвидировать. Таким образом, путь назад уже был отрезан не одному Роману. Набралось их человек пятнадцать.
«Вот те раз! Жил и не знал, что столько храбрых бойцов дерется совсем не за советскую власть! А за что же они воюют? – так думал Роман, пока выезжали за околицу. – Ладно, расстреляют – так уж белые, всё же враги, с которыми воевал. А нет – так ещё посмотрим, чья возьмёт. Уж я за дядю-то с вами расквитаюсь по полной. И свои грехи, глядишь, перед друзьями детства заглажу», – вспомнил он про Митьку, которого, может быть, встретит.
– Но ты давай рассказывай, как и когда надумал к белым подаваться! Ведь они сейчас отступают! Раньше надо было, когда тебя осенью восемнадцатого мобилизовывали, а ты только сейчас созрел, когда у красных их кровушки пролил, извини меня, не на один напёрсток…
– Дело было так: помнишь, мы разъездом выезжали вперёд? Так вот, зашли мы тогда в тыл белякам. Смотрю: телега в грязи увязла, в телеге баба молодая с ребёнком сидит, а телегу из грязи вытащить пытается офицер в погонах штабс-капитана! Всё, думаю, в плен офицерика приведу. Скомандовал бойцам идти дальше, а сам к офицеру! Увидели они меня – баба побледнела, чуть кондратий её не хватил, но смотрю, дал он ей по щеке, а потом обрубил постромки, её с ребёнком верхом посадил и хлестнул коня вожжами. Конь так и рванул с бабой и с его ребёнком вперёд, только его и видели. А сам выхватил шашку из ножен и пошёл на меня. А у меня карабин! Целюсь в него спокойно, а он идёт, понимаешь, на меня! Сблизились мы почти на пять шагов. Я крикнул ему, мол, ведь застрелю тебя сейчас. А он спокойно так говорит: «Стреляй, красная гнида, главное я сделал, у меня жена и ребёнок ушли!» Спрыгнул я тут с коня. Затмение на меня нашло, что ли… За что мы воюем с такими людьми?! Он себя не жалеет, свою жену спасает! На, говорю, держи коня и догоняй своих, пока никто не видит! Он чуть шашку из рук не выронил! Подал я ему повод – он бросил шашку в ножны, вскочил на коня, и крикнул: «Василий Путилин меня звать! Начальник конной разведки 16-го Ишимского полка. Если попадёшься или к нам задумаешь перейти, мою фамилию называй, рядом буду – всегда помогу. Тебя-то хоть как зовут?» Я ему назвался, сказал, что первый дивизион, вторая сотня 30-й дивизии. Зачем крикнул – сам не знаю. На свою голову… Потом уж спохватился: а вдруг энтот офицер в плен попадёт на моём коне?..
Меня спрашивают потом ребята: где конь? Убили, говорю, коня. Офицерик застрелил, а сам удрал на своём коне вместе с бабой. Только не прошло и суток, как приезжает какой-то красноармеец и меня спрашивает. Подхожу я к нему, а он на моём коне гарцует. Вот, говорит, тебе их благородие коня возвращает. Спрыгнул он с коня, отдал мне повод, попрощался и ушёл, куда – не знаю. Меня спрашивают, что да как, да кто таков, твоего коня привёл, ты же сказал, убили?! Но я отбрехался: мол, думал, что убили, а вот боец соседнего полка в степи его живёхонького поймал, и хозяина нашёл. Вижу – не верят, смеются, догадываются, может быть… Не на шутку я испугался! И, видимо, до полкового комиссара с особистом дошло. Вон, видишь парня в очках?! Его-то и начали спрашивать, где, мол, и как живёт ваш взводный, с кем дружит, куда ходит, а кто к нему приезжал да на его коне… Этот парень, слава Богу, своим оказался, да мне всё передал. Ещё его поощрить пообещались, если он что про меня вражеского узнает. Вот так все и произошло… А сегодня меня с должности взводного сняли. Ну а все эти ребята, – махнул Фёдор в сторону едущих впереди бойцов, – давно вокруг меня собрались, доверяли мне! А уж после эпизода с конём вовсе открылись, что случая ждут уйти. И тут с тобой приключение! Вот все разом и решили развод советской власти устроить…
…Ехали то на рысях, то переводя коней в галоп – всю ночь. Сначала сыпал лёгкий осенний снежок, засыпая следы беглецов. Но ближе к утру снег прекратился, небо очистилось и засветилось мириадами звёзд. Уже под самый рассвет несколько фигур перегородили им дорогу, наставив ручной пулемёт «льюис».
– Стоять! Руки! Оружие на землю!
Вначале красноармейцы, теперь уже бывшие, схватились за свои карабины, но увидев погоны, выполнили команду.
Глава 4
Офицеры
После того как Иван прибыл с женой в Омск и поселился в доме своей бабушки, прошёл месяц. Надо было на что-то решаться. Вот-вот могли мобилизовать как офицера, и кто знает – мог он попасть и в ту часть, которая сражалась с подразделением красных, где воевал его брат Иллариошка. По слухам Иван знал, что тот уже прошёл у большевиков курсы младшего комсостава и командует пулемётным расчётом. Деньги, изъятые Иваном у алапаевских взяточников из следственной комиссии, уже заканчивались. «А у Елены уже округлился живот – наверное, летом уже наследник появится… или наследница, – размышлял поручик. Эх, жаль, что время не то… Но что поделаешь, мы над ним не властны». И в один из мартовских дней Иван сам явился к воинскому начальнику по Омскому военному округу. Рассказав о себе, посетовал на то, что у него жена в положении, и попросил хотя бы до лета послужить в какой-нибудь учебной части поближе к Омску.
– В последнее
