Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
Повестка в суд ужаснула меня. Это конец, подумала я. Конец браку. Это испугало меня. Хотела заплакать, но только рассердилась. Чего только я ни делала в браке, и всё оказывалось против меня и против ребенка. Пришла в суд и молча села на указанное место.
– Ну-с, начнем-с, – сказал, потирая руки, судья с хорошим, даже отличным, пищеварением. Как у них получается при таких скандальных делах иметь такой цветущий и упитанный вид?
– Итак. Первоначально положено выступление истца. Но в виду его особой просьбы, в качестве исключения, его слова в письменном виде за него прочтет секретарь. Все согласны?
«Я как человек стеснительный, – начал секретарь, – и публично никогда не выступавший, о себе могу написать следующее: я с детства привык думать, что, если мужчине дана потребность половой надобности, то ему нужно жениться и в браке подобную потребность удовлетворять».
Врет он! Всё врет! На себя сладкий кисель льет! Суд разжалобливает! Я лучше других знаю, что никогда он не хотел жениться и считаться со мной как с женой никогда не хотел. Допускал к себе, как чернавку, заставлял делать аборты. Никогда не прощу ему свою первую дочку!
Но развод отложился. Муж потребовал перейти работать в домоуправление, по месту жительства – я перешла. Деньги такие же, а до Физприбора проезд – пять часов туда и обратно, а здесь та же работа плюс ребенка из школы встретить и покормить можно. А сам для себя муж решил, раз эта квартира неразменная – еще одна проба и он оказывается на улице – он воздерживается от разъезда и, следовательно, от развода. Если разменяться, то жене с ребенком и мужу с матерью – две однокомнатные нужно. Такого никто не дает за малогабаритку двухкомнатную. Только комнаты в коммуналке.
И он перешел к другой тактике: пусть жена в домоуправлении получит квартиру, а тогда разъедемся. Понятно, что это было умственное решение, а на деле – чего он не очень заметил – он повернулся лицом ко мне и к ребенку. Я перешла на работу у дома. С неудовольствием, но послушалась. Всё-таки в Физприборе был коллектив, привычка, Миша Маслов подбрасывал нам премиальные.
Глава 7. Дорохин и Аксенов
После новоселья, когда я её втащил в автобус, Ксюха была совсем невменяемая. И я поклялся, что больше она на Физприборе работать не будет. Одно дело – принудительно жениться, а другое дело – когда брак разваливается из-за каких-то пьянок.
Я там оказался только потому, что на новоселье ей было неудобно идти без мужа. Маслов, наверно, не ожидал, что я приеду, а кладовщицы хотели меня увидеть в этой интриге. Они догадывались, что он симпатизирует Ксении, и им хотелось посмотреть, что на что она меняет.
Раз я там оказался случайно, результаты для меня тоже были случайны. Я допускаю, что они её уговаривали выпить, но я этого не видел. Значит, накачали её за моими глазами. Дома отчим на смотринах смеялся, что я не пью, а все пьют за меня. И она была нормальная. А здесь в умат просто. Я едва мог поднять её в автобус. И поклялся – больше этого не будет.
Получилось, что я повернулся к жене, а она повернулась ко мне: купила мне «Свадебку» Стравинского и «Жаворонок» Ануя. Разговаривала в книжном с продавцами, что это такое – интеллектуальная собственность? Чего он добивается? Я хочу ему подарок сделать. Они заверили: это – супер. Покупайте смело.
А также она пригласила меня сходить в гости к одному местному художнику, о котором узнала в домоуправлении у плотника Дорохина. В качестве презента мужу, который развелся, хотел разъезжаться, а теперь устраивает работу ей и обеды ребенку. Что у нее попалось из интеллектуальной собственности, то она мне и дала.
Художник Аксёнов – чернявый, с козявистым лицом, с фигурой ходока-отшельника – был родом из деревни Красная Горка, что на правительственном шоссе. Дом его сломали, потому что это мешало строившейся горбольнице. Он упрямился переезжать вместе с матерью и сестрой в двухкомнатную квартиру в пятиэтажке. Настаивал на том, что он – дипломированный художник и нуждается не только в жилье. Ему ещё положена мастерская. Или – по бедности исполкома – однокомнатная квартира на себя. Нехотя и не очень удобную, но ему дали. На втором этаже, как раз над продуктовым магазином.
Над магазином был выступ, как бы отделяющий в здании его массу. На козырьке этого выступа он спокойно положил военный ящик, приспособленный для снарядов. Нашел его в лесу по случаю. А так как денег у него никогда не было, он использовал его зимой в качестве холодильника. Когда кончалась еда, он шел в магазин и предлагал свои услуги в качестве грузчика. Очереди на такую должность в советское время не было, он разгружал машины, таскал мешки, ему выделяли за это некоторое количество еды и он уходил обратно в свою квартиру, чтобы творить. До тех пор, пока еда не кончится или пока не купит кто-нибудь картину.
Но так было не всегда. Дорохин работал художником-оформителем на Баковском мебельном комбинате. К одной из годовщин Октябрьской революции начальство дало ему задание переоформить все патриотические лозунги, выходящие на дорогу: «Вступайте в ряды КПСС!», «Выполним пятилетний план в четыре года». Он подумал, что это будет многовато одному и попросил помощника. Начальник сказал: «Найдешь помощника – я заплачу». И тот позвал Аксенова, который, понятно, бедствовал. Грузчиком хорошо, но по профессии лучше. Когда они сделали эти плакаты, им аккуратно выплатили деньги. Увидев такую кучу денег, их понесло на художественные подвиги.
– Давай, – сказал Аксенов, – на все эти деньги сходим в магазин, купим красного, принесем в цех и будем ковшиком наливать каждому, кто захочет.
И они сделали это. Напились сами, напоили весь цех, и все выходили, как раки – задом и пятясь. Начальство схватилось за голову: «На ковер! Выгнать!»
Они уходили, смеясь.
– Как мы эту советскую власть сделали! – говорил Аксёнов.
Конечно, хорошо идти полтора часа до своей квартиры сытым, пьяным и нос в табаке. Но наутро – да, один вернулся к своей спорадической работе грузчиком в магазине, а второй, у которого была жена и ребенок, исхитрился, раз у него трудовая на руках, перескакать в домоуправление плотником.
Когда он туда пришел, то очень быстро понял, какая подработка может быть тут. И объем её был таков, что ему опять понадобился помощник. В первый же день начальник домоуправления вызвал его
