Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Порядок! Теперь разворачивай, и по правому берегу на картечь!
Расчёт, так же послушно переведя стрельбу на ближнюю дистанцию, открыл огонь по своим. Роман, оставив часть людей возле пленённых артиллеристов, с остальными устремился теперь обратно к берегу. Фёдор тем временем также выполнил своё задание. После того как снаряды противника стали рваться не на противоположном берегу, где остановились наступающие соседи, а на укреплениях белых, он приказал оставшимся с ним бойцам спешиться и начать движение перебежками вперёд вдоль берега, на правый фланг противника. Когда стрельба прекратилась и красноармейцы увидели свою скачущую сотню, то, поднявшись во весь рост, они ударили во фланг. Вскоре всё было кончено. Кроме орудий, дивизион Говорковского захватил около десятка пулемётов различной модификации и около полутора сотен пленных.
Комиссар, заручившись рекомендацией Говорковского, обратился к полковому командиру с предложением представить Федорахина к ордену Красного Знамени за захват укреплённого плацдарма противника. Но вмешавшийся полковой комиссар Петровский, передёрнув плечами, ответил:
– Рановато пока для вашего Федорахина! Вот когда освободим всю Сибирь, тогда и посмотрим.
Глава 2
Отряд особого назначения
Тем временем Красная армия продолжила наступление «на плечах» противника, не теряя с ним боевого соприкосновения. Одним из следующих природных рубежей стала река Емуртла[59], где белым удалось укрепиться на правом берегу и задержать наступление большевистских войск. Опять Говорковский собрал у себя командиров, теперь уже не в землянке, а в одной из крестьянских изб, где расположился штаб дивизиона. Сотни остановились в одном из сёл и окапываться здесь не собирались.
– Товарищи командиры, наше начальство недовольно тем, что мы приостановили наступление. Хлещет нас по тем самым задним местам, чтобы, мол, с Колчаком было покончено до зимы! Какие будут мнения-соображения?
Все молчали.
– Пусть артиллеристы опять обработают тот берег, лётчики подмогнут, а уж мы своё потом не упустим, – сказал командир второго эскадрона Трефилов.
– Артиллерия из-за осенней распутицы от нас несколько отстала и будет здесь не ранее следующих суток, а то и через двое. Что касается авиации, то, вон, видишь, что за окном делается, какая каша сыплет, да облаками всё позанесло. Так что авиация нам тут нынче не помощник, товарищ Трефилов, – назидательно пояснил начальник штаба Сухоруков.
– А они что, непременно до зимы требуют нам с Колчаком разобраться? Если мы двумя-тремя неделями позже это сделаем, куда-то опоздаем? – возмутившись непонятной ему установкой, спросил Роман.
– Видишь ли, товарищ Федорахин, это приказ нашей партии! А приказы нашей партии не обсуждаются, тем более на партийных собраниях и уж тем более беспартийными! Вот так, Роман, – проговорил комиссар, похлопав при этом последнего по плечу и миролюбиво добавив:
– Я сам, конечно, против такой гонки, да и не против обсуждений, хотя бы в подразделениях самими коммунистами, но что ж сделаешь – партийная дисциплина… И я, и все мы обязаны ей подчиняться.
– Вот что, вышлите-ка, Федорахин, пару разведчиков, да подыщите самых лучших, чтоб прощупали ночью, что там делается, чтобы планчик нам набросали, а, может, и языка бы привели! – приказал Говорковский.
– А, может, мы опять сами? – осторожно спросил Роман.
– Нет сейчас такой необходимости, не фронтовую операцию осуществляем, да и нет у них таких сил, как на Тоболе. Выполняйте! А поутру опять атакуем!
И командиры разошлись по своим сотням. Федорахин вызвал к себе двоих бойцов, которые, как ему казалось, уже успели повоевать до прибытия на Тобол. Когда стемнело, Роман сам прошёл с ними до берега реки, где они без спроса воспользовались чьей-то рыбацкой лодчонкой. Когда разведчики, оттолкнувшись от берега и медленно, бесшумно гребя, поплыли наискосок к противоположной стороне, Роман, кутаясь и дрожа всем телом, остался ждать. Осень уже полностью вступила в свои права. Лужи поутру покрывались тонким ледком. Вот-вот должен был выпасть первый снег, а у них до сих пор были молескиновые шинели. Белогвардейцев, попавших в плен на Тоболе, тут же отправили в тыл, и даже шинели у них забрать не дали. «Наверное, там у них всё заберут и опять “лучшим верным” частям отдадут», – с грустной усмешкой подумал Роман…
Ждать пришлось долго. Новоиспечённый командир эскадрона так продрог, что зуб на зуб не попадал. Была темень, хоть глаз выколи. «Каково им там? Может, хоть двигаются, так не мёрзнут, а если лежать приходится… Не заблудились бы в темноте», – перебирал тревожные мысли Федорахин. Сколько прошло времени? Он уже потерял ему счёт, когда где-то в стороне послышался плеск вёсел. Он бросил неподалеку от себя в воду камень, как условились, и замер. «А вдруг это белая разведка?!» Ощупал в кармане рукоятку нагана. «Хотя им сейчас не до этого, дай Бог ноги унести подальше». Где-то в стороне его позвали лёгким свистом…
Вернувшаяся разведка рассказала, что на берегу особых оборонительных сооружений нет. Редкая цепочка окопов для стрельбы с колен. Справа есть что-то похожее на пулемётное гнездо, но самого пулемёта не видели – слишком темно. Часовых тоже не наблюдалось. Имеются вдалеке два холма, но к ним не пошли, они, как показалось разведчикам, не так уж и близко к берегу.
– Вот зря туда не сходили! Может, там артиллерия.
– Если её и не утащили далеко в тыл, то все равно они свои орудия далеко поставили, за несколько вёрст. Ведь знают же, что им долго здесь не удержаться, а так ещё и пушки свои потеряют! – возразил один из красноармейцев. – Мы там островок на середине проплывали. Вроде голый совсем, но завален валунами да камнями, подплыли – вроде тишина, высадились. А холодища-то на нём какая! Мочи никакой нет даже ходить по нему!
– Ладно, идёмте, по глотку самогона – и спать!
А у самого Федорахина засвербила мысль: почему бы не взять да и не атаковать прямо сейчас, ночью… И поглощенный этими мыслями, он пошёл будить Говорковского. Стоявший у штабной избы часовой долго не хотел его пускать, но, в конце концов, прикрикнув и оттолкнув его, Роман вошел в дом и бесцеремонно растолкал командира дивизиона. Последний долго не понимал, для чего его разбудили среди ночи.
– Языка взяли? А! Что?! Белые?!
– Да нет, мысль у меня после разведки появилась – взять да и атаковать прямо сейчас!
– Да ты что, Федорахин, такая темень! Своих перебьём! Иди спать! Завтра доложишь о разведке.
И Роман, несколько сконфузившись, отправился восвояси досыпать остаток ночи.
Но уснуть так и не смог.
Едва забрезжил рассвет, как заиграла полковая труба, призывая всех строиться. В окно хаты, где ночевал Федорахин, торопливо и настойчиво застучали. Это
