Под сенью чайного листа [litres] - Лиза Си
Тиффани: Ну, мамы, они такие.
Ариэль: Это тебе понятно, Тиффани, но ты слышала, как твоя мама говорит о тебе по телефону со своими подругами? На днях она назвала меня гормональным монстром. Даже когда она говорит приятные вещи – я люблю тебя и все такое, в глубине души я чувствую, что она лжет. Однажды я вышла из себя. И закричала на нее: «Лучше бы я была в Китае с моей настоящей мамой!» Она так разозлилась, что наорала на меня в ответ. «Да? Тогда вперед! Попробуй найти ее! Может, она примет тебя обратно!» Позже она пришла ко мне в комнату, заливаясь слезами, и извинилась. Много-много раз. Я такая: «Ладно, мам!» Боже…
Доктор Розен: Многие молодые люди говорят подобные вещи. Я бы предпочел другую маму, или я бы хотел, чтобы у меня был другой папа. Вероятно, и твоя мама говорила что-то подобное своим родителем, когда была подростком.
Ариэль: И что?
Доктор Розен: Как вы думаете, что она чувствовала, когда пришла извиняться?
Ариэль: Мне было очень плохо…
Доктор Розен: Я понимаю, но что, по-вашему, она чувствовала?
Тиффани: Возможно, она была расстроена, потому что сказала что-то неуместное. Неуместное. Я часто слышу это слово от своих родителей.
Джессика: Она, наверное, чувствовала себя виноватой за то, что вела себя как самая плохая мама на свете.
Ариэль: Да, не исключено. Но, возможно, она была права. Я имею в виду, смогу ли я когда-нибудь найти свою биологическую мать? Нет. Так кто же у меня есть, кроме мамы и папы?
Хейли: Мои мама и папа всегда говорят, что у историй американских родителей и у удочеренных ими девочек счастливый конец и «дыры в их сердцах заполнены любовью». Но что происходит с биологическими родителями? Я думаю об этом, когда не могу уснуть. Остались ли мои биологические родители с дырами в сердцах или просто забыли обо мне?
Ариэль: Интересно, каково это – быть биологическим ребенком. Или белым. Когда я была помладше, я часто думала, разве может беременная женщина отказаться от своего ребенка. Если у меня когда-нибудь будет ребенок, я надеюсь, что он будет похож на меня, даже если выйду замуж за представителя другой расы.
Хейли: Знакомые придут в больницу и скажут: «О, она на тебя похожа».
Ариэль: Никто еще не говорил мне, что я похожа на кого-то из моей семьи. Когда я стану мамой, мне не придется отвечать на вопросы незнакомых людей о том, где я взяла дочку, принадлежит ли она мне или…
Хейли: Или она из Монголии.
Ариэль: И ей никогда не придется отвечать на вопросы о том, кто ее настоящие родители.
Джессика: О боже. Я ненавижу это! В смысле, к черту их. Что вообще такое настоящее? Разве это не то, с чем мы столкнулись?
Тиффани: Я буду отличной мамой. Наверняка мой ребенок будет похож на меня. Не в лохмотьях и с муравьиными укусами по всему лицу, как я, когда меня взяли родители. Моя дочь будет моим единственным кровным родственником, которого я знаю, и я буду любить ее вечно и бесконечно.
Доктор Розен: А вы не думаете, что ваши мама и папа будут любить вас вечно и бесконечно?
Тиффани: Конечно, будут… Не знаю, как объяснить. Я люблю их, и они любят меня, но, как сказала Ариэль, мне неприятно, что я ни капельки не похожа на них. У них обоих светлые волосы! У всех в их семьях светлые волосы. Мы много времени проводим в гостях у родственников, а их в Индиане очень много. Однажды на ужине в День благодарения, когда мне было лет шесть, я спросила: «Почему я одна такая загорелая?» Дядя Джек ответил: «Ты наш Желточек».
Джессика: Да ты шутишь! Господи Иисусе!
Хейли: Тебе, наверное, было очень больно. Мне было бы больно.
Тиффани: Но вы еще не слышали самого страшного. Этот ярлык – да, еще один ярлык – приклеился. Теперь родственники из Индианы называют меня Желточком. Мать и отец миллиард раз просили их прекратить. Фиг! Они считают, что это мило. Но дело в том, что не только в Индиане я выделяюсь цветом кожи. Все друзья моих родителей белые. Почти все в нашей церкви белые. Я ненавижу это. Я как бельмо на глазу. Это очень тяжело, потому что из-за этого я чувствую, что не принадлежу к их числу.
Ариэль: Я бы хотела поехать в Китай и найти свою родную мать.
Джессика: Не стоит. Там полно людей.
Доктор Розен: Ариэль, ты сказала, что хочешь найти мать. А отца?
Ариэль: Да, меня всегда интересовали оба моих биологических родителя. Кто они? Где они встретились? Есть ли у меня брат или сестра? Бабушки и дедушки? Тети, дяди, двоюродные братья? Почему мама отдала меня? Думает ли она обо мне? Искала ли она меня когда-нибудь?
Доктор Розен: Я заметил, что вы снова переключились на биологических матерей. Как думаете, почему?
Джессика: Я вам отвечу на этот вопрос. Это несложно, док. Мы росли внутри них, а они нас выбросили.
Ариэль: Если бы я поехала в Китай, я бы хотела искать свою мать, хотя знаю, что это безнадежно. Это меня очень расстраивает.
Джессика: Ты одна в этом мире, как и все мы.
Хайди: Но теперь мы есть друг у друга!
Джессика: Есть друг у друга? Я даже не знаю тебя! Ты и еще одна – эта мелкая мозгоклюйка – осенью пойдете в седьмой класс. Я права? Так ведь? Это самые отстойные годы.
Тиффани: Да, кругом злые девочки.
Ариэль: Да мне и сейчас там очень плохо, а я уже в десятом. В моей школе куча азиатских детей. Кто торчит в библиотеке, а не гуляет с друзьями во время обеда? Кто получает лучшие оценки? Кто пропускает вечеринки и другие общественные мероприятия, чтобы заниматься внеклассной работой? Кто поступит в лучший университет? Мы не соревнуемся со всеми детьми за поступление в колледж. Мы соревнуемся только с другими азиатскими детьми, потому что нам нужно поставить галочку именно в этой графе в анкете.
Тиффани: По крайней мере, у нас фамилии не китайские. Одна девочка в моей школе – китаянка, родившаяся здесь у иммигрантов, – спросила, может ли она изменить свою фамилию на Смит или что-то в этом роде,
