Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи
Кхак отодвинулся к дверному косяку.
— Поменьше болтайте, и так дышать нечем!
Камера затихла. Постепенно из темноты возникла мрачная картина. Камера была набита до отказа. К тому же она была почти герметически закупорена, не считая двух отверстий — одно в двери, другое, забранное стальной решеткой, под самым потолком. В камере, рассчитанной на двоих, было человек двадцать. Кто сидел, кто лежал, а некоторые стояли, прислонившись к стене.
Там, на воле, был прохладный зимний вечер, а здесь стояла нестерпимая духота. От этой духоты и вони можно было потерять сознание.
Лежащий у дверей мужчина в колодках застонал, зашевелился. Он открыл было глаза, но они тут же закрылись, нижняя челюсть бессильно отвисла.
— Воды... воды...
Какой-то старик протиснулся к окну, взял консервную банку с водой и передал для закованного в колодки. Тому влили в рот немного воды.
— В чем там дело?
— Тут один совсем сомлел...
— Поднимите его к окошку, пусть немного отдышится.
Его приподняли. Он припал к отдушине и, закатив глаза, жадно хватал воздух широко открытым ртом.
— Боже мой, боже мой... ы‑ы‑ы... ы‑ы‑ы... — рыдал пожилой мужчина, лежащий у ног Кхака.
— Перестань, раз уж попал сюда — терпи! — проворчал кто-то.
Кхак продолжал неподвижно стоять у двери. Ноги у него затекли, он уже совсем их не чувствовал. Начинало мутиться сознание. Вначале он задыхался от смрада, потом постепенно привык к нему. Но сейчас дурнота подкатила к горлу: не хватало воздуха. Он собрал всю свою волю, чтобы не потерять сознание, успеть обдумать все, что произошло сегодня, как ему держаться на допросе. Но голова работала вяло, мысли путались, от усталости подкашивались ноги.
— Не могу больше. Дайте немного посидеть.
Люди зашевелились. В темноте раздались голоса:
— Пора меняться. Вы уже давно сидите!
Несколько человек поднялись с пола, на их место опустились другие. Кхаку тоже уступили место, и он сел рядом с только что рыдавшим мужчиной.
— Вас давно взяли? — спросил его Кхак.
Мужчина не шевелился, по-прежнему сидел, уткнув лицо в ладони.
— За что взяли-то?
Мужчина подозрительно посмотрел на Кхака красными, распухшими глазами, потом резко повернулся к нему спиной.
Кхак закрыл глаза и откинул голову, опершись затылком о дверь. Спина и ноги болели меньше, сознание прояснилось. Кхак стал быстро припоминать события прошедшего дня, стараясь восстановить их последовательность, найти между ними логическую связь. «Видимо, все-таки Хай привел жандармов к пагоде. Но как им удалось арестовать Хая? Повальные аресты... Но что это? Массовые облавы, рассчитанные на случайную удачу, или аресты по доносу? Интересно, кого взяли еще из наших, кроме Мока? Прежде всего нужно будет связаться с Хаем и выяснить, как он попался. Надо, чтобы на допросе он показал, что познакомился со мной случайно. Может, удастся оградить от опасности остальных матросов. Но как попался Мок? Если случайно, то ему тоже нужно все отрицать. Главное — выдержать несколько допросов, ничего не сказать им, ни в чем не признаваться, тогда отпустят. С Моком мы, конечно, не знакомы.
В коридоре послышался топот подкованных французских ботинок. В камере сразу стало тихо. Видно, жандармы решили устроить предварительный осмотр камер. Шаги приближались. Заскрипела дверь соседней камеры, послышался голос надзирателя: «Эй, ты! Выходи!» Дверь захлопнулась. Теперь шаги остановились возле их камеры. Загремел засов. «Кого привезли после полудня — выходи!» — крикнул надзиратель. Кхак вначале думал, что в это время был схвачен он один, однако вместе с ним из камеры вышли еще трое. Оставшиеся бросились к двери, чтобы хоть на секунду глотнуть свежего воздуха.
— А вы что? Тоже арестованы после полудня? Нет? Так какого же вы... к выходу лезете! — и, сунув несколько зуботычин, надзиратель захлопнул дверь.
В коридоре арестованных поставили в длинную очередь. Кхак быстро окинул всех взглядом. Кроме Мока, он узнал в лицо еще троих — встречался на митингах в рабочем поселке цементного завода. Остальные были ему не знакомы. Странно, почему не видно Хая? Или его взяли не сегодня, а раньше?
Кхак незаметно подошел к Моку. Воспользовавшись сутолокой в коридоре, они обменялись быстрыми взглядами.
— Я ни в чем не сознался, — прошептал Мок.
— Мы с тобой не знакомы, — сказал Кхак, не глядя на Мока.
— Становись в ряд! — орал надзиратель. — Проходить по одному!
Надзиратель суетился, устанавливая очередь, направляя арестованных по одному в конец коридора, где стояли французы — агенты тайной полиции. Каждого доводили до какой-то закрытой камеры, останавливали на минуту и вели дальше. Время от времени один из жандармов громко кричал:
— Алле?
Какой-то молодой парень хотел было заглянуть в окошко камеры, но тут же получил такой удар, что еле устоял на ногах. Парня отвели в сторону.
Кхак перешел в конец очереди. Скосив глаза, он смотрел на таинственную дверь, не понимая еще, что происходит. И тут руки его невольно сжались в кулаки. Вот оно в чем дело!
В камере находился человек, который внимательно ощупывал взглядом каждого, кто проходил мимо. Если он опознавал кого-нибудь, то давал знак жандармам, и те отводили арестованного в сторону. Значит, к ним в организацию действительно проник провокатор! Кхак сжал зубы. Но кто?
Чем ближе подходила очередь Кхака, тем сильнее билось у него сердце. «Спокойно! Ну, чего ты распустился?» — говорил он себе, стараясь подавить волнение. Но тревога не оставляла его. От окошечка его отделял уже только один человек. И тут неожиданно вернулось спокойствие. Надо же в конце концов выяснить, кто там за дверью!
— Следующий! Алле. — Агент взмахнул рукой.
Кхак бесстрашно шагнул вперед и, поравнявшись с дверью камеры, посмотрел прямо в окошко. Кхаку удалось увидеть только глаза. Стоящий за дверью постарался побольше закрыть лицо, надвинув берет на самые брови. На Кхака смотрели глаза, пустые и холодные. Кхак, буквально впился взглядом в эти глаза. На какую-то долю секунды взгляды их скрестились. Глаза в окошке дрогнули, опустились, а затем моргнули, подав знак жандарму. Кхак наморщил лоб — где же он видел эти глаза? Он старался припомнить и не мог. И тут же французский жандарм поманил его.
— Подойди сюда, mon cher ami![38]
Видимо, глаза сделали свое дело.
По голосу Кхак узнал жандарма, который позвал его. Это был Пожье. Он допрашивал его девять лет назад в Нам-дине, после первого ареста. За эти годы агент постарел, но сохранил все ту же приторно-вежливую манеру. «Мой дорогой друг...» Скольких людей отправил на тот свет этот «вежливый» палач!
Пожье с сигаретой в зубах вразвалку подошел к Кхаку и
