Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
Прикинув по времени, пока Деньгин переправится на правый берег Нейвы, Роман подошёл поближе к позиции белогвардейцев, сложил руки рупором и крикнул:
– Что решили, господа белогвардейцы! Сдаётесь?
В ответ раздался выстрел. Пуля сбила с головы Романа фуражку. И, падая, он отдал команду перебежками вперёд. Со стороны противника грянул дружный залп. «Интересно, стерегутся ли они атаки с того берега? Ведь наверняка не знают, что здесь самое глубокое место – по пояс», – пронеслось в голове у Романа. Вот его бойцы совершили ещё один бросок, и ещё… Двое из красных партизан получили ранения и, матерясь, остались лежать на месте. Глядя на них, остальные тоже потеряли свой пыл и залегли. Тогда Федорахин отдал приказ отвечать колчаковцам залпами.
«Патронов у них наверняка маловато. Они ведь тащатся от самой Перми, вряд ли им было до огнезапасов», – размышлял командир. И тут с правого берега раздалось громкое «ура!». Это начал атаку Деньгин. Конница на галопе одним махом преодолела водную преграду. И конечно, как героически ни оборонялся противник, в течение десяти минут всё было кончено.
Подойдя к лагерю противника, Роман с Фёдором увидели страшную картину. В разных позах лежали порубанные люди. Лежал капитан с разрубленной головой, из которой вывалился мозг. Один из молодых белогвардейцев был зарублен во время крика – так и застыл с раскрытым ртом. Другой лежал с широко раскрытыми глазами, будто продолжал и после смерти смотреть в чистое голубое и не мог насмотреться. Третий лежал с вытянутыми руками. «Этот, наверное, хотел сдаться… А ведь у них у всех есть матери…» – Нарастающий ком ужаса шевелился в душе у Романа, и на какой-то момент ему впервые стала отвратительна его роль командира. Хотелось повернуться и просто выйти из этого жуткого кровавого пейзажа прошедшей бойни.
– Вы что, всех кончили? – тихо спросил Роман.
– Ни один гад не ушёл! – торжественно ответил Деньгин, держа в руке окровавленную шашку.
– И что, руки никто не подымал?
– Я приказал никого в плен не брать! Впрочем, я и не видел их желания сдаваться! В городе нашим жрать нечего, ещё этих ртов кормить…
– Слышь, Федька! – позвал Федорахин, еще не отойдя от страшного зрелища. – Надо бы пойти в село, найти местного попа, пусть отпоёт их, да похоронят местные по-человечески!
– Да была бы нужда! – возмутился Деньгин. – Сейчас соберу местных, пусть зароют! А панихиду им пускай ветры поют! Где сейчас попов искать? Наверняка все за беляками удрали, они их первые подпевалы!
В этот момент на взмыленном коне примчался гонец из города. И, обращаясь к Федорахину, бросил:
– Тебя красный комендант срочно просит явиться в город! Там охрану нужно организовывать, командиров не хватает! А командование эскадроном передай своему заму!
Ледяная тяжесть предчувствия сковала Романа. Ошибку делает Черепанов… Но приказ есть приказ. И Федорахин, передав командование и попрощавшись с Крюковым, отправился в город. Напоследок он попросил старого друга заехать к Вассе и передать ей письмо, которое он тут же и набросал, достав из полевой сумки обрывок какого-то донесения, на его обратной стороне. В письме он обещал в ближайшее время найти случай и выбраться к ней…
Глава 18
Трагический исход
Наступающие части регулярной Красной армии не задерживались в Алапаевске, стараясь стремительно двигаться вслед за противником на восток. Как известно, в Алапаевске побывала сотня Стального Путиловского полка объединённой конной группы товарища Томина. Но после митинга по поводу освобождения Алапаевска сотня ушла на станцию Егоршино, оставив своего человека в городе – представителя особого отдела Иллариона Деньгина. Полки особой бригады также лишь задержались в городе, пока их инженерные команды восстанавливали железнодорожное полотно, ранее взорванное партизанами. После чего они проследовали на станцию Богданович, через которую, как известно, проходила Транссибирская магистраль. Таким образом, охрана важных городских объектов и наведение порядка легло на плечи бывших партизан, в частности, на Германа Ефимовича Черепанова, бывшего командира партизанского отряда, ставшего красным комендантом города. Партизанами были сформированы органы милиции, и снова заработала местная ВЧК. Ей и был передан эскадрон Романа Федорахина как карательно-разведывательный. Но людей для охраны все равно не хватало. В городе было объявлено военное положение. Вот тогда и поручили Ангенову и Федорахину сформировать караульные команды, организовать патрулирование и поставить на учёт всех тех, кого в случае чего можно было мобилизовать.
Спустя три дня бывший Романов эскадрон вернулся в город. Как раз в это время Федорахин подошёл к комендатуре, располагавшейся в доме инженера Кокшарова на углу улиц Алексеевской и Пушкина. В это время туда же подъехали Фёдор Крюков и новый командир Илларион Деньгин. Поздоровались… Фёдор показался Роману посеревшим и осунувшимся. «Что-то не так», – подумал Роман. Но спросил прежде о том, что так волновало его на данный момент:
– К Вассе заезжал?
– Нет! Меня командир послал со взводом по заречью на Невьянское. Я бойца посылал в Яр, но он мне доложил, что окна в доме заколочены, а соседи все на покосах да на полях. Так ничего и не узнал. Должно быть, с батюшкой своим в отступ подалась.
При последних его словах Деньгин ухмыльнулся.
– А что в Невьянском? Власть нашу восстановили?
– Восстановить-то восстановили. Однако народ бывших старост, которые при Колчаке были, в предревкомы везде выбирает! Но не это главное из того, что делается! Ты лучше спроси, что твой заместитель, командуя нашими, натворил! – взволнованно и зло проговорил Фёдор.
– И что я сделал? Ну-ка скажи, комвзвода?
– Я думал службу закончить и опять к нашим земельным делам вернуться! Едешь по деревням, а люди-то все в полях, да на покосах! Как там тятя без меня справляется? А что делать после такого – даже не знаю, Ромка… – начал Фёдор Крюков.
– Крестьянствовать захотел! А Колчака кто довоёвывать будет? – перебивший Фёдора Деньгин хотел было продолжить отчитывать взводного, но Федорахин, глянув на того как можно строже, отрезал:
– Подожди! Дай досказать!
– Так вот, вчера под Синячихой встретился отряд, человек двадцать парней, мобилизованных ранее в Колчаковскую армию. Возвращались они из отступа домой, в Мугайскую волость, без оружия. Мы спросили их: куда да зачем? Те, мол, всё мы сдаваться идём! Тут твой зам как заорёт на них: «Ах так вы такие-растакие, раньше в Красную армию не вступили, а к Колчаку пошли! Нет вам веры! Руби врагов революции!» И
