Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Что это за арьергард, если в нём остались одни нижние чины? Именно офицеры должны быть там вместе с солдатами, подавать пример храбрости, чтобы у бойцов не было ни потери воинского духа, ни паники, потому что отцы-командиры вместе с ними терпят все тяготы временного поражения и отступления!
Он был одним из тех, кто открыто в офицерской среде высказывал недовольство заранее бежавшими далеко на восток генералами. И считал, что это погубит армию адмирала. Командование Петропавловским Уланским полком полковник принял совсем недавно, после ранения его первого командира подполковника Баранова. До этого, находясь в резерве, он преподавал на курсах, готовивших унтер-офицеров. Надо заметить, что полк достался ему уже сильно деморализованным летним отступлением от Вятки. Дисциплина, в особенности у офицеров, сильно пошатнулась. Судя по всему, бывший командир не особенно следил за этим. А у Скобляева было очень мало времени, чтобы справиться с этой проблемой. Не хватало самого главного: остановки отступления и отведения полка хотя бы в недалёкий тыл для переформирования. Наверняка за два-три месяца бывалому офицеру удалось бы привести полк в надлежащее состояние. Но вот как раз этого времени история и не дала белому воинству…
Таким образом, по приказу Скобляева, группа офицеров вернулась в деревню Верхний Яр. Среди вернувшихся офицеров был и скандально известный штаб-ротмистр Парамонов. Все офицеры полка считали его бабником. Хотя он отнюдь таковым не был. Но ему нравилась такая репутация, и он делал всё для того, чтобы поддержать о себе подобное мнение. Нет, он не был дурён собой, не был он и красавцем. Однако вопреки реноме, ему как раз наоборот не везло с личной жизнью и с женским полом. Его первая законная жена, во время его пребывания в годы германской войны в школе прапорщиков, бежала с приехавшим в Петропавловск крупным предпринимателем купцом Жихаревым, занимающимся мясными заготовками для армии. Благо, что штаб-ротмистр ещё не успел завести с ней детей. В 1917-м году, когда Парамонов после ранения лечился в госпитале в Петрограде, у него появилась невеста из курсисток, пламенная революционерка. Он познакомился с ней, когда она выступала перед ранеными и выздоравливающими. Она заразила поручика своими речами о мире, о равенстве и братстве. Но и тут впоследствии ему не повезло. Последняя тоже бросила его и уехала с красавцем-комиссаром, балтийским моряком, поднимать на борьбу за большевистскую власть черноморских матросов. С тех пор пусто стало на душе у штаб-ротмистра. Нельзя было сказать, что у него не было больше женщин. Но он жестоко разочаровался в них. Поступив добровольцем в армию временного Сибирского правительства в 1918-м году, он стал обходиться с ними бесцеремонно, посчитав, что все его красивые ухаживания идут ему только во вред. Когда занимали населённый пункт, он присматривался к его жителям и начинал открыто домогаться дочерей, жён и сёстер отступивших комиссаров и других советских работников. Было на его счету и несколько явных изнасилований.
Начальство, узнавшее о его домогательствах, лишило его производства в очередной чин и «Анны» 3-й степени с надписью «За храбрость». К тому же он был предупреждён о привлечении к военно-полевому суду. В 1919-м он перевелся в уланский Петропавловский полк, где стал довольствоваться тем, что его считают бабником, и всячески поддерживал это мнение.
Однако было бы ошибочно считать его трусом. Ибо весной 1919 года в наступательных боях колчаковской армии и в разведывательных рейдах поручик заслужил ранее отменённое производство в чин и уже летом щеголял в погонах штабс-ротмистра.
Когда Парамонов ранее проезжал через Верхний Яр, то видел приглянувшуюся ему молодую темноволосую женщину, сидевшую у одного из добротных домов. К этому-то дому он и свернул, решив попроситься на ночлег. Войдя в дом, увидел сидевших за столом троих солдат и ранее увиденную им красавицу, хлопотавшую у самовара.
– Встать! – крикнул штаб-ротмистр. – Перейти на другую квартиру! Здесь станут офицеры!
Солдаты молча встали и направились к двери.
– А что это вы, ваше благородие, распоряжаетесь в моём доме! Здесь я хозяйка, и я решаю, кого пускать к себе на постой, а кого и нет!
Тем временем солдаты уже вышли за ограду.
– Уж такой красотке только с господами офицерами надо дела иметь, а не с солдатнёй!
– Это уж позвольте мне самой решать, с кем иметь дело, господин офицер! – поджав губы, резко оборвала его Васса.
– Говоришь как грамотная, в городе, что ли, обучалась? – бесцеремонно рассматривая её ноги, которые выше колен были прикрыты расшитой домотканой юбкой, проворковал штаб-ротмистр. И, решив прибегнуть к своим старым приёмам, неожиданно сорвался на крик:
– Красных поджидаешь? Солдат наших агитировала? Где муж?
– Что вы орёте, господин офицер? Разве не видно по моему кольцу, что я вдова? А муж мой погиб под Верхотурьем, доброволец 16-го Ишимского полка, за Колчака воевал. Вон, у соседей спросите! – смело парировала Васса.
– Все вы так говорите, а сами большевиков дожидаетесь! Ведь с армией не пошла в отступление, значит, не боишься за мужа?
– Вот что, хватит! Пора и честь знать! Я вас не пускаю к себе на постой! – смело и твёрдо сказала Васса Тюсова.
Штаб-ротмистр, не ожидавший такого отпора, снова сменил свой тон на ласково-просительный.
– А может, сговоримся! У нас и деньги имеются. Если ты вдова, так ведь денежки тебе всегда будут не лишними, а? – И для убедительности офицер похлопал себя по карману.
Сверкнув глазами, Васса, схватив ухват, ударила его по погону, чуть задев и расцарапав ухо. Парамонов едва успел увернуться, а то удар пришёлся бы по голове.
– Ты что, сучка?!
Но в следующий момент в него уже летел чугунок с картошкой. Не помня себя штаб-ротмистр выскочил в ограду. Затем открыл ворота, машинально взглянув на запор, ещё не зная, зачем ему надо было запоминать его устройство. Как раз на его беду мимо избы проходил один из офицеров их дивизиона, корнет Блинов.
– Что с вами, господин штаб-ротмистр? Весь погон в саже? А ухо никак кровоточит?
– Да так, тут по хозяйству кое-что помог! – отмахнулся Парамонов.
– А я видел: ух и красивая баба в этой избе живёт, да никак вдовушка! Вот, скажите, почему вам так везёт? Куда ни заедем – в каждой деревне баба? Мне бы так!
– Учись, пока
