Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
Сяо Лай провела подле Шан Сижуя уже больше десяти лет и поэтому сразу же угадала, куда он направился. За кулисами толпилась тьма народу, ей было не по себе оставлять чай Шан Сижуя без присмотра, поэтому она схватила чайник и отправилась во двор, высматривая его среди зрителей. И нашла Шан Сижуя сидящим в уголке, тот с наглым видом восседал на стуле и слушал представление, да ещё преспокойно себе попивал невесть откуда взявшийся чай. Сяо Лай поспешила подбежать к нему и, отобрав у него чашку, шёпотом гневно его укоряла:
– Братец Жуй, ты снова ужасно неосмотрителен!
Шан Сижуй поднял указательный палец и выдохнул:
– Никто здесь меня не знает! С чаем всё в порядке!
Сяо Лай ответила:
– За кулисами полнейшая неразбериха, господин Ню ищет тебя!
Шан Сижуй взволнованно спросил:
– Ты ведь не говорила ему, где я, правда?
– Нет… Скорее отправляйся готовиться к выступлению! Все ждут тебя с «Ма Гу дарит долголетие!»
– Да не кричи ты так, не кричи! Дай мне немного полениться! – Взгляд Шан Сижуя сверкнул ослепительным блеском: – Ты знаешь, кто пришёл сегодня? Хоу Юйкуй! Сам Хоу Юйкуй! Когда я приехал в Бэйпин, то слышал его выступление всего трижды! Господин Ню и в самом деле силён, если смог возвратить отшельника в мир!
Сяо Лай знала, что его помешательство снова взяло верх, как его ни уговаривай, он ничего не послушал бы, и лишь спросила:
– А как же быть с «Ма Гу дарит долголетие?»
– Скажи, что не нашла меня, куда я ушёл, не знаешь, и сдвиньте выступление на попозже.
– А как потом ты объяснишься с господином Ню?
– Скажу, что резиденция Ань слишком большая и я заблудился.
Сяо Лай не знала, смеяться ей или же плакать, Шан Сижуй ужасно её разозлил:
– Как господин Ню может в это поверить?!
Шан Сижуй уставился на сцену, не удостоив Сяо Лай и взглядом:
– Или скажу, что рыба в резиденции Ань несвежая, я её съел, и у меня начался понос. Так или иначе способ найдётся, а ты иди и не давай им найти меня. – В это время мальчишка на сцене, играющий обезьянку, сделал пятьдесят кувырков подряд, и это выглядело настолько впечатляюще, что все зрители, неважно, разбирались они в театре или нет, зааплодировали и закричали «Браво!», потрясённые подобным владением кунг-фу.
Шан Сижуй тоже не сдержался и во весь голос крикнул:
– Хорошо!
Его грудной крик, звучный и звонкий, отличался от прочих. Пекинес, сидевший на руках у старой княгини, шевельнул ушками, спрыгнул и рванулся к Шан Сижую. Старая княгиня обернулась в поисках собачки и вскричала:
– Шуньцзы!
Все принялись выглядывать Шуньцзы, однако пёс признал одного только Шан Сижуя: бросившись к его ногам, он поставил передние лапы ему на колени и во весь голос загавкал, и на сей раз уже все его обнаружили. Шан Сижуй положил руки на голову Шуньцзы, пытаясь заставить его замолчать, и тихонько прикрикнул:
– Шшш! Не гавкай! – Он залился краской и от стыда не смел поднять взгляд. Когда за пределами сцены слишком много народу обращало на него внимание, его щёки тут же начинали пылать, и от стеснения он не знал, куда себя девать.
Даже с очками у глаз старая княгиня не могла разглядеть, кто это там, издалека Шан Сижуй казался совсем юным, и она спросила:
– Из какой семьи этот ребёнок?
Фань Лянь взглянул на Чэн Фэнтая, ему стало очевидно, ради кого тот пришёл сегодня. С улыбкой он проговорил:
– Ой! Разве это не лаобань Шан Сижуй?
Чэн Фэнтай подумал: «Ну что за маленький актёр, пришёл и не стал со мной здороваться, а спрятался, чтобы забавляться с собакой».
Шан Сижуй подхватил Шуньцзы на руки и вручил его старой княгине, а она ухватила Шан Сижуя за запястье и рассмеялась, совсем как та старая ведьма, поймавшая Танского монаха[139]:
– Шан-лаобань, я знаю, что сегодня будет ваше выступление, с нетерпением его жду!
Детишки на сцене, закончив выступать с обезьянами, опустились на колени и в ожидании награды устремили взгляды на старую княгиню. Однако её волновал лишь разговор с Шан Сижуем, и детей она оставила без внимания. Ню Байвэнь услышал шум и догадался, что что-то не так, вышел из-за кулис и, увидев Шан Сижуя, почувствовал, как с души у него упал камень.
Что Шан Сижуй мог ответить старой княгине? Не мог же он ей заявить, мол, сегодня я не желаю выступать для вас, а хочу послушать представление вместе с вами, и он кивнул с лёгкой улыбкой. Шуньцзы, сидящий на руках у старой княгини, высунул лапку и непрестанно царапал рукав Шан Сижуя, в его чёрных круглых глазках застыло умоляющее выражение. Старая княгиня захихикала:
– Вы только взгляните, мы уже давно не слушали вашего представления, а Шуньцзы всё ещё вспоминает ваши напевы!
Хотя Шуньцзы всего лишь пёс, происхождение у него благородное каких поискать. Его прапрадеда с отцовской стороны держала на руках сама вдовствующая императрица Цыси, он всегда сопровождал Старую Будду на всех представлениях. Что до Шуньцзы, воспоминания о высоком искусстве пекинской оперы текли у него в крови, и, только её заслышав, он необычайно воодушевлялся. Однако он обладал тонким вкусом, и лишь Шан Сижуй и несколько других известных актёров могли задеть струны его души. Несколько раз на семейных торжествах, когда Шан Сижуй на сцене исполнял самое примечательное место, Шуньцзы начинал громко лаять, и каждый раз попадал в такт, это определённо не могло быть случайностью. Человек на сцене и собака в зале дополняли друг друга, их совместное выступление звучало необычайно приятно, и Шуньцзы можно было назвать самым тонким знатоком таланта Шан Сижуя. Шан Сижую никогда не нравились маленькие кошечки и собачки, он соглашался только прикоснуться к Шуньцзы пару раз и сказать ему несколько слов, видимо, считая его человеком.
Ню Байвэнь со смехом влез в их разговор:
– Шуньцзы и впрямь разбирается в театре, его вкус ко дворцовому искусству будет получше, чем у некоторых людей.
Старая княгиня кивнула:
– А как же! Он так долго не слышал пения Шан-лаобаня, вот и совсем невесел. Пользуясь случаем, я приглашаю Шан-лаобаня как-нибудь приехать к нам в резиденцию и исполнить для Шуньцзы какую-нибудь пьесу, а спойте-ка нам «Беседку вёсен и осеней!». Это самая любимая
