На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
– Они добрались до берега. Сейчас начнется. – Он привстал в седле, оглядываясь на своих молодцов, замерших единой молчаливой массой: глаза сузились и блестят, губы плотно сжаты… Полная турма полегла в том первом бою, и теперь в кавалерии легиона их оставалось только три, но каких! Эти ребята горят желанием отомстить за своих товарищей, они пробьются и за эту стену, и за стену города… Лукан повернулся к декуриону. – Приготовиться…
Командир турмы вскинул руку. Его примеру последовали два других декуриона.
* * *
Плоты бесшумно и мягко, как невинный поцелуй девушки, коснулись берегового песка, и лишь легкая рябь, пробежавшая по воде, выдала их присутствие. Какое-то время люди неподвижно лежали на бревнах, вслушиваясь и вглядываясь в окружавшую их ночь. Затем, следуя за своим командиром, пригибаясь и осторожно ступая, стали выбираться на твердую почву.
Кассий первым сошел на берег, неторопливо вытащил из ножен гладий.
– Все знают, что делать, – приглушенно заговорил он. – Дальше, чтоб ни единого звука. Прибью!
Разбившись на равные группы, темная масса легионеров направилась к стене башни, черной громадиной выраставшей у самого края озера. Чуть дальше должны были находиться ворота. На короткий миг луна пробилась сквозь плотные облака и осветила их – мрачный квадрат в каменной кладке. Ориентир был выбран, и Кассий повел за собой первое отделение. Остальные воины замерли у башни, прижавшись к ее прохладным камням в ожидании сигнала.
Центурион успел различить у ворот три силуэта, пока облака опять не укрыли луну, а окружающее пространство не погрузилось в непроглядную тьму. Но этого Кассию было достаточно. Он прикрыл лезвие гладия полой плаща, чтобы оно случайным блеском не выдало его, и скользнул вперед. Восемь легионеров, как тени, скользнули за ним.
Стража ворот спала, все три человека. Первый боспорец сидел на земле, прислонившись спиной к стене, копье и щит лежали рядом. Кассий наклонился, прикрыл ладонью его рот и по рукоять вогнал меч в область сердца. Воин даже не пикнул. Его ребята, так же без шума, разделались с остальными. Опиравшиесь на копья стражники умерли во сне, их опустили на утоптанную траву у стены, как дорогие сирийские ковры, бережно и нежно. Затем легионеры налегли на засов ворот и убрали с петель балку. Только после этого один из них изобразил негромкий крик филина. Теперь уже три раза.
– Зажгите факелы! – приказал Кассий.
Створки ворот со скрипом поползли внутрь, поддаваясь усилиям четырех пар мужских рук. В это время ожидавшие под башней легионеры уже взбегали на стену, чтобы нейтрализовать стоявшую над воротами охрану. Там находилось не больше десятка воинов, полусонных и растерянных, и после короткой схватки их всех перебили. Один попытался спастись бегством и прыгнул со стены, но сломал ноги. Опцион Кассия подошел к корчившемуся на земле боспорцу и ухмыльнулся:
– Ты это что же, решил, что можешь летать, как птичка? – Наступил на его горло калигой и надавил на кадык.
Тот хрустнул, а из темноты вынырнула горстка боспорских воинов, спешащих на помощь своим товарищам. Видимо, в лагере не все спали, и кто-то из отдыхавших от смены стражников услышал шум у ворот. Но добежать к ним они не упели. Два десятка ауксилариев врубились в них с фланга, и в черном одеянии ночи сверкнула сталь клинков. Кассий замер, вслушиваясь в шум схватки и соображая, нужна ли ауксилариям помощь. Однако сбитые с толку боспорцы сопротивлялись вяло, и вскоре вопли и звон мечей стихли.
Между тем в распахнутые настежь ворота, как жуткие, беспощадные призраки ночи, уже вносились римские всадники.
* * *
– Три крика, – произнес декурион, услышав филина, и выжидательно уставился на трибуна.
– Пора! – отдал команду Лукан и с места пустил Аякса в галоп.
Они понеслись сквозь ночь, обгоняя ветер, обгоняя саму ночь, ориентируясь на два огонька, как мотыльки, трепещущих впереди. Еще до первого рывка Аякса Лукан успел услышать, как грозно ударили по земле тяжелые сандалии легионеров, выдвинувшихся за кавалерией, но потом все заполнили уже забытые, но такие волнующие звуки: топот о землю сотен копыт, тяжелое дыхание коней и частое, на взлете, биение собственного сердца. И когда они ворвались в открытые для них ворота, сердце буквально вылетало из груди, а в ушах звенел многоголосый крик:
– Рим! Рим! Рим!
Турмы, не останавливаясь, поскакали дальше. Гороподобный силуэт Кассия – центурион стоял рядом с державшим факел воином – мелькнул и стерся ночью. Однако почти сразу тьма позади них взорвалась пламенем – легионеры подожгли лагерь боспорцев и все, что было можно, у стены. В воздухе просвистели дротики, но остановить римлян уже было невозможно. Лошадь скакавшего рядом декуриона сбила выскочившего перед ней воина. Спустя мгновение Лукан увидел уползавшего на четвереньках человека. Копыта Аякса прошлись по его спине. В голове кружил вихрь, грудь распирало от нетерпения, все существо Лукана, казалось, запело, закричало, опьяненное запахом войны. Ему захотелось спеть эту дикую песню прямо сейчас, вместе с Марциалом, вместе с товарищами по отряду. И ворваться с этой песней в спящий город.
Ворота Киммерика, как и предполагалось, оказались открыты. За ними мелькали факелы, тени сражающихся людей. Лязг металла смешался с криками боли и ярости. Всадники Лукана с налета врезались в эту толпу, разрезав ее на две части, и помчались дальше, к гавани. У него был четкий приказ Галла: занять и удерживать порт Киммерика до полного контроля над полисом. Але Марциала, следующей за турмами Лукана, была поставлена иная задача: зачистить прилегающие к воротам кварталы до подхода пехоты, которая уже примется за наведение порядка во всем городе.
Дорогу к гавани указывали факелы, закрепленные на стенах заборов (этот пункт был особо оговорен с побывавшими накануне у командующего представителями заговорщиков). Кавалерия легиона пронеслась по улицам взбудораженного Киммерика черной лентой, щелестящей развевающимися плащами, звенящей оружием и сбруей. Топот копыт по плитам мостовых вознесся в застывший воздух, который висел над городом, словно тягучий мед. Лишь только в порту они натолкнулись на сопротивление. Полсотни гоплитов, образовав небольшую фалангу, преградили им путь. Они стояли, закрывшись большими круглыми щитами и ощетинившись копьями, сплошная стена брони и тускло блестящих наконечников пик. Забрасывать их дротиками или идти в лобовую атаку не имело смысла, и Лукан приказал обойти боспорцев с флангов и ударить в тыл. Для кавалеристов это было пятиминутным делом. Отреагировать же на маневр римлян неповоротливая фаланга не имела возможности. Плотный строй тяжеловооруженных воинов был страшен в прямом столкновении с врагом, но уязвим при подвижном ведении боя. Легионеры Лукана набросились на спины боспорцев, как голодные
