На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
– Боги, – хмуро повторил Лукан. – Как бы я хотел, чтобы решали не они… и не римское стадо… а мы сами.
* * *
Еще семь восхитительных дней и ночей они были предоставлены сами себе. Стража жила в пристройке у ворот, а шесть рабов, отвечавших за хозяйство усадьбы, занимали домик неподалеку от палат царицы. Гликерия оставалась единственной хозяйкой в доме и могла не таясь бывать у возлюбленного столько, сколько считала нужным. Ее комнатка находилась рядом с покоем Лукана, но она забегала в нее, только чтобы переодеться, когда выходила во двор присмотреть за делами в усадьбе. Остальное же время проводила в объятиях молодого римлянина.
Она отдавалась ему со всем жаром своей юности и в то же время с нежным обожанием женщины, которая неожиданно пробудилась в ней. И порой он не мог понять, кто рядом с ним: прелестная девушка, еще вчера игравшая с подростками, или богиня любви, с искусством обольстительницы дарящая ему себя. Он забывал о войне, о доме, обо ВСЕМ, когда они оставались одни. И когда она в изнеможении прижималась к нему, покусывая нижнюю губу, все еще вздрагивая и тихонько постанывая, ему хотелось плакать от счастья вместе с ней. В перерывах между объятиями они болтали о всяких пустяках, касались серьезных вещей, и Лукан с удивлением обнаружил, что Гликерия начитана и хорошо образована: она знала латынь и даже цитировала римских поэтов. Время перестало для них существовать, весь мир сейчас существовал только для них двоих…
На восьмой день в сопровождении немногочисленной охраны вернулась Гипепирия. С ней прибыл и Аквила, что несколько удивило Лукана. Префект приветствовал его как равного по званию и крепко обнял.
– Рад, что ты здоров и можешь вернуться в строй, – сказал он, рассматривая его в вытянутых руках.
– И я рад видеть тебя, командир, – отозвался Лукан, его несколько смутило такое приятельское обращение префекта (с чего бы это вдруг?). Он опустил голову, приветствуя Гипепирию. – Царица!
– Я отсутствовала совсем недолго, а тебя, мой мальчик, не узнать. – Она улыбнулась с откровенной теплотой и перевела взгляд на Гликерию, стоявшую в тени колонны портика. – Хотя, зная, в чьих руках ты находился, можно не удивляться такому преображению.
Гликерия подошла к царице, скромно застыла рядом, и Лукан поймал на ней восхищенный взгляд Аквилы. В сердце кольнула ревность.
– Распорядись приготовить мне ванну, хочу поскорее смыть с себя эту степную пыль, – произнесла Гипепирия с такой же теплотой, но больше ничем не выдала своей привязанности к девушке.
Гликерия бросила короткий взгляд на мужчин и неспешно, покачивая бедрами, направилась к домику рабов. Аквила следовал за ней взглядом, пока она не исчезла за дверью.
– Я возвращаюсь в войска, – вновь заговорил он, – и надеюсь, трибун, ты составишь мне компанию. Если отправимся прямо сейчас, то еще засветло будем в лагере.
– Я готов, префект! – как можно тверже ответил Лукан, и ему это удалось.
– Другого ответа я и не ждал. – Мужественное лицо Аквилы смягчилось.
– Благодарю тебя, стратег, что был рядом, – обратилась к нему Гипепирия. – Я обычно неуютно чувствую себя среди этих варваров-скифов.
Префект изысканно склонил голову.
– Всегда к твоим услугам, госпожа…
Гликерия бесшумно скользнула в комнату Лукана, когда он уже оделся по форме. Обвила его шею руками и порывисто прильнула к губам. Потом отстранилась и заговорила быстро, глотая слова, словно боялась упустить что-нибудь:
– Я все слышала. Я знала, что этот день придет и что ты вернешься в легион. Это твой долг. Только прошу, пообещай мне, Гай… пообещай, что останешься жив… ради меня. Скажи мне это.
– Обещаю. – Он обнял ее и прижал к груди. – Обещаю, ради нас обоих.
Глава 23
Киммерик, май 46 года н. э.
Облака скрыли луну, серебряные дорожки на глади озера поблекли и наконец исчезли совсем.
– Темнотища, хоть глаз выколи, – проворчал Кассий, пробираясь к кромке воды во главе своей центурии.
Его легионеры осторожно, стараясь не бряцать оружием, двигались за ним гуськом в колонне по двое. Лукан остался со своими тремя турмами кавалерии чуть в стороне, ждать сигнала от центуриона…
Тремя днями раньше Флакк предложил Галлу дерзкий по своему замыслу план захвата южных ворот, вплотную подходивших к небольшому местному озеру. Оно служило природной преградой и таким образом как бы продолжало укрепления второго вала. Озеро имело вытянутую форму, и южный берег его практически выходил к понту. Узкий перешеек, отделявший водоем от моря, боспорцы укрепили так, что ни о каком штурме не могло быть и речи; маленький отряд из ста человек мог обороняться здесь месяцами. Кто-то из штабных даже вспомнил о Фермопилах, когда горстка спартанцев задержала при похожих условиях огромную армию персидского царя Ксеркса.
Командующий план трибуна одобрил и возложил на него же его подготовку. Чем Флакк со свойственным ему рвением и занимался все эти дни: сам выбрал подходящий лес, следил за сооружением плотов, ругался, когда кто-то из подчиненных по неосторожности или глупости нарушал режим секретности. Нужное количество плавсредств – десять больших плотов – приготовили за два дня, на третий был намечен штурм. Впрочем, штурмом это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, маневром диверсионной группы, где в качестве диверсантов выступали легионеры Кассия. На каждом плоту могло разместиться отделение из восьми человек, но поскольку в сражении за первую стену центурия понесла потери, то для этой акции ей придали ауксилариев, занявших оставшиеся свободными два плота…
Лукан вглядывался в черное стекло озера, но различал лишь темные пятна на его поверхности, да и то с большим трудом. Пятна эти медленно двигались – он это знал – к противоположному берегу, который оставался совершенно неразличимым. Иногда гнетущую тишину нарушал слабый всплеск, но это могла быть рыба или ночная птица. В одном трибун был уверен точно – Кассий высадит своих людей в тылу боспорцев, они перебьют стражу ворот и распахнут их римской кавалерии. За кавалерией хлынет пехота, займет стену и закончит то, что начала вторая центурия: защитников вырежут всех до одного и сожгут все, что может гореть. Пламя пожара будет сигналом для заговорщиков в Киммерике. Они откроют ворота города римским отрядам, в том числе и всадникам Лукана. Именно его три турмы и ала Марциала должны первыми ворваться в полис и удерживать его до подхода легионеров. Кавалерия же Аквилы пройдется смертельным потоком вдоль вала к самой Меотиде, зачищая местность от врага и выставляя дозоры. Таков был план, и у Гая не было причин сомневаться в его успехе.
– Филин. Два раза, – негромко произнес находившийся рядом декурион.
Лукан кивнул, сердце
