На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
– Я понял тебя, понял каждое слово, – заговорил Кезон после недолгого молчания. – Ты все правильно сказал. Пожалуй, на твоем месте я действовал бы так же. Вот только быстрой эта война мне не кажется.
– Это правда. Потому у меня к тебе будет еще одно поручение. – Лисандр заметил, как напрягся его собеседник, и продолжил: – Я думаю, пришло время для твоего возвращения в Рим. Мне нужно, чтобы ты передал наш разговор тому, кто тебя сюда отправил. Я не буду спрашивать, кто этот человек. Но он должен знать, что не только царь Котис будет верен императору. Те, кто определяют политику Боспора, контролируют его торговлю и ремесла, эти люди и есть самая надежная опора Рима здесь.
– Это я уже понял, и можешь не беспокоиться, твои слова будут услышаны. Но как я вернусь? Море кишит кораблями Митридата.
– Такая возможность есть. Путь проверенный, хоть и небезопасный.
– Все-таки морем?
– Да, но так будет и быстрее, и надежнее. У меня на побережье спрятана небольшая лодка для подобных случаев. С тобой отправится Тур. Он уже не раз проделывал этот путь и успешно обходил царские сторожевые корабли. Вы поплывете в Киммерик. Тебе нужно успеть туда до того, как его займут римляне.
– Почему это так важно?
– Чтобы не оказаться в центре кровавой бойни. Легат Галл хоть и обещал не устраивать в городе резни, но, боюсь, без этого не обойдется. Так что спрячешься у надежного человека, пока в полисе все не уляжется. Тур знает, как его найти. Потом уже действуй на свое усмотрение.
– У меня есть знакомый офицер, он должен помочь как можно скорее отплыть в Рим.
– Примерно такого ответа я и ждал. – Лисандр улыбнулся. – Если отправитесь с Туром вечером, то к утру будете у моря.
– Я готов. Если честно, полгода бездействия для меня – это слишком. Даже в такой замечательной усадьбе. И все же надеюсь, мы еще увидимся. – Кезон сказал это от сердца, которое переполняли чувства к этому человеку: благодарности за добро, которое он от него получил, уважения за его мудрость и терпение, восхищения его мужеством и самопожертвованием.
– Да, еще одно. – Лисандр намеренно выдержал паузу, вынуждая собеседника опять напрячься. – Я оформил вольную на Дилару. Теперь она свободная женщина, и если захочет, то может уехать с тобой.
Твердый горький комок подступил к горлу Кезона, не давая ему выразить ту безмерную благодарность, которая рвалась из него. Грек понял его без слов, протянул руку, и он крепко пожал ее.
* * *
Они добрались до побережья к рассвету, как и говорил Лисандр. Второй из близнецов привязал поводья освободившихся лошадей к длинной веревке, которую намотал на кисть руки, и, кивнув брату, умчался обратно. Лошадки послушно бежали рядом.
– До наступления ночи отсидимся тут, – заявил оставшийся с ними Тур.
Видимо, он не раз бывал в этом месте, поскольку уверенно направился к едва заметной тропинке, петлявшей между низкорослыми деревьями и густым кустарником. Она уводила вниз по склону к неприметной крохотной бухточке. В одной из двух пещер, плотно прикрытых ветками (Кезон даже не удивился, увидев их), была спрятана лодка; ее оснастка – брус мачты и чехол с парусом – лежала тут же, на днище. В другой пещере, поменьше, они устроились на отдых. Тур перекусил с ними сыром и вяленым мясом и ушел спать в лодку. Кезон и Дилара остались одни.
– Мне тревожно, – сказала она, опуская голову на его плечо.
Он поцеловал ее волосы. Они пахли утренней росой и ароматом луговых трав.
– Это нормально. Потерпи, дорогая, скоро все закончится.
Вместо ответа она крепче прижалась к его плечу. У Кезона защемило сердце: он ведет за собой любимую женщину в неизвестность, полную опасностей и разочарований, с призрачной надеждой на счастье. Мудро ли поступает он? Но разве было бы правильнее оставить ее в усадьбе, бросить, как надоевший и уже ненужный предмет? Конечно, НЕТ! Так он поступить не мог. И пусть впереди не самая легкая дорога, вместе они пройдут по ней, пройдут от начала до конца…
С первыми звездами мужчины вытащили лодку на берег. Тур поставил мачту и установил на ней серого цвета парус. Когда Дилара устроилась на скамье, они столкнули лодку в море, затем забрались в нее сами. Кезон занял соседнюю с подругой скамью, Тур – место на корме, за рулевым веслом.
– Ветер на нашей стороне, – сообщил парень и широко улыбнулся. В темноте обозначился ровный ряд крепких белых зубов.
По тому, как уверенно он направляет их маленькое суденышко, было очевидно, что направление это ему хорошо знакомо. Тур то и дело поглядывал на звезды, вытягивал шею, всматриваясь вперед. Слева от них, безбрежная, как пустота, царила кромешная тьма. Справа, вдалеке, по водной глади пролегала бледно-желтая лунная дорожка. В свете таких же бледных звезд смутно вырисовывались очертания береговой линии, черной, изломанной, как позвоночник лишенного плоти животного. Кезон хотел спросить у Тура, сколько раз он проделывал этот путь, но тот отрицательно замотал головой.
«Ни звука!» – догадался Кезон и больше не проронил ни слова.
После полуночи плотные облака затянули луну и звезды, но их кормчий, казалось, видел и в темноте. Все так же уверенно ведя лодку, Тур изменился разве что в одном – стал напряженнее и неподвижнее. Постепенно его состояние передалось и Кезону. Ему вспомнились слова Дилары, и он оглянулся. Девушка сидела, плотно запахнувшись в гиматий, и он скорее почувствовал, что ее тревога никуда не ушла.
Облака бежали по ночному небу, то закрывая луну и звезды полностью, то обнажая их на короткое время, которого едва хватало, чтобы рассмотреть лица спутников, застывшие, как восковые маски, и будто лишенные самой жизни. Казалось, вместе с этими лицами стоит на месте и их суденышко, но вздутый пузырем парус говорил, что они все-таки двигались. Море оставалось спокойным, если не считать мелких волн, бежавших за бортом. Шторма, которого так опасался Кезон, могло и не быть. Во всяком случае, он очень
