На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
Все прошло тихо и ровно, как и расчитывал Флакк. Легкий ветерок надувал паруса ведущих плоскодонок и неслышно, словно обласкивая, толкал их вперед. Затем ауксиларии с блеском выполнили свою работу, не понеся при этом потерь. А три пылающие плоскодонки нашли свои цели в виде боспорских пентер. Остальные полыхали огнем вместе с ними, озаряя боспоркую флотилию яркими сполохами света. Лучшей мишени для палубной артиллерии римлян нельзя было и придумать.
Когда небо прорезали первые зажигательные снаряды, Флакк спросил у стоявшего рядом капитана корабля:
– Как думаешь, триерарх, они будут атаковать?
– Я бы на их месте попробовал пробиться, – поразмыслив, ответил тот. – Но, учитывая плотность нашего огня, шансов у них нет.
И все же один боспорский корабль смог вырваться из огненного ада. Красивая, мощная пентера шла на веслах со всей скоростью, на какую была способна. Флакк невольно залюбовался четкими, стремительными линиями ее корпуса и таким же стремительным движением. Черно-красный корпус в отсветах беснующегося вокруг него пламени выглядел нереально, словно явившийся из мира богов гигант, на борту которого потрясал кровавым мечом сам Марс. На башне пентеры и впрямь выделялась фигура крупного воина в темном плаще и шлеме с высоким гребнем. Вот он вытянул вперед руку, указывая на септирему трибуна, и что-то прокричал. А в следующее мгновение его смело огнем: сразу два полыхающих шара обрушились на корабль, и один из них накрыл башню, в одну секунду превратив ее в яркий факел.
Безжалостный расстрел врага продолжался еще долго. И лишь когда на востоке забрезжил рассвет – небо к тому времени уже прояснилось, – Флакк отдал команду прекратить огонь. Легионеры Аттиана так и не вступили в бой. Тот просто-напросто не понадобился: флотилию боспорцев сожгли, приблизившись к ней лишь на расстояние выстрела. Все было кончено без лишнего кровопролития с римской стороны, и дымящиеся остатки кораблей Митридата, сплошь покрывшие бухту, являлись наглядным доказательством правоты трибуна.
– Идем в Киммерик, – отдал команду Флакк, заметив, как септирема Аттиана, вторая в их флотилии, двинулась в направлении берега. За ней пришли в движение и другие корабли.
– Вот это дело! – Триерарх оживился, огладил бороду и зычно крикнул: – За дело, лентяи! Курс на гавань!
Их судно, повинуясь ударам весел, неспешно развернулось носом к городу, замерло, словно набираясь сил перед последним рывком, и так же неспешно поползло вперед. Большой таран сметал с пути обломки деревянной обшивки и такелажа, иногда трупы людей, окоченевшие пальцы которых мертвой хваткой держались за куски мачт или просто доски. Попадались и еще догоравшие, тлевшие остатки кораблей. Их старались обходить, чтобы не повредить весла.
– Трибун этот, похоже, еще жив. – Помощник капитана указывал на человека, покачивавшегося на воде в обнимку с жалкими остатками небольшого суденышка, похоже, лодки.
Флакк шагнул к правому фальшборту, перегнулся через него, всматриваясь. Действительно, лицо человека, еще имевшее розовый оттенок, было обращено к небу, глаза полуоткрыты, и он определенно дышал.
– Поднимите его на борт, – распорядился Флакк, решив, что боспорец, если выживет, может быть полезен.
Обломки лодки вместе с их обладателем багром подтянули к борту септиремы. Затем с помощью веревок и петли подняли человека и опустили на палубу. Веки его глаз подрагивали, дыхание с трудом пробивалось наружу. Флакк склонился над ним, дотронулся до плеча и спросил:
– Кто ты? Как тебя зовут?
Спасенный расцепил потрескавшиеся губы и едва слышно, прерываясь, произнес:
– Мне нужен… трибун… Лукан…
Глава 25
Пантикапей, июль 46 года н. э.
Три значимых события произошли в середине лета, выдавшегося в этом году, по заверениям местных жителей, особенно жарким. Сразу после взятия Киммерика Дидий Галл отправил свой флот к Боспору Киммерийскому, где его уже поджидала свежая эскадра Митридата. Сражение было коротким, но жестоким. Боспорцы бились отчаянно, не уступая легионерам Галла в отваге и ярости. И все-таки, понеся большие потери, отступили. Это событие дало толчок следующему. Очередное поражение на море вынудило Митридата покинуть Пантикапей и перебраться на азиатскую часть своего царства. Его действия, с точки зрения логики момента, были оправданы: значительная часть флота потеряна, преимущество на Эвксине целиком и полностью перешло к римлянам, которые к тому же в любой момент могли блокировать его столицу с моря; на суше дела обстояли не лучше, поскольку армия врага подступила к последней, третьей, линии укреплений и отрезала поставки продовольствия в город, а к дительной осаде Митридат готов не был.
Третье событие имело связь уже непосредственно с Римом, из которого пришли свежие вести… и распоряжения. Император Клавдий решил объединить Верхнюю и Нижнюю Мёзии в одну провинцию, и в связи с этим Авл Дидий Галл отзывался обратно в Томы, чтобы вступить в должность наместника уже единой Мёзии. В любом случае его присутствие там при подобных обстоятельствах было просто необходимо. Восьмой легион Августа возвращался вместе с ним. Правда, не весь. Для завершения войны с Митридатом и поддержания порядка на Боспоре, пока Котис прочно не укрепится на троне, решено было оставить в Таврике небольшой контингент войск. В него вошли две полные когорты легиона, две – легкой пехоты и ала кавалерии в тысячу всадников. Командование этим отрядом принял на себя Гай Юлий Аквила. Оставил он и сирийских лучников, проявивших себя в ходе боевых действий наилучшим образом.
Помимо этого произошло еще одно событие, не связанное с войной, но касавшееся лично Лукана. Вместе с Котисом в Пантикапей вернулась царица-мать Гипепирия. В столице их встречала многотысячная толпа празднично разодетых горожан. Женщины бросали под ноги лошадей царственной четы венки из свежих цветов; радостно кричали, бурно жестикулируя, мужчины; визжали, зараженные общим ликованием, дети. На всем пути следования торжественной процессии, от ворот Пантикапея до ворот Акрополя, из переулков, выходивших на главную улицу и площадь, отовсюду неслось многоголосье: «Слава Котису!» и «Слава Гипепирии, нашей матери!» Причем последних выкриков было заметно больше. Определенно царицу на Боспоре любили и уважали.
Почетное сопровождение молодого царя и его матери состояло из трибунов легиона. Во главе их небольшой колонны, сразу за Котисом и Гипепирией, плечом к плечу ехали Галл и Аквила. На командирах были парадные, начищенные до блеска доспехи, которые своим сиянием могли бы осветить весь Пантикапей. Плюмажи шлемов, как два облака, мерно колыхались в ритм поступи лошадей, грозно бряцало оружие. По просьбе Котиса, чтобы не будоражить местное население, большое количество солдат в город вводить не стали. Ограничились малой алой кавалерии и когортой легионеров. Для охраны дворца и поддержания порядка в полисе этого было вполне достаточно. Завидев грозных солдат Рима, тяжелой поступью марширующих по их улицам, пантикапейцы поначалу
