Зимняя бегония. Том 1 - Шуй Жу Тянь-Эр
Зачинщица перебранки, актриса по имени Юань Лань, пронзительно завизжала:
– Хозяин! Правило, что актрисам не позволено касаться кисти, обмакнутой в киноварь, установлено основателями нашей профессии, когда это следование правилам стало чем-то неподобающим? Да ещё и противятся тем, кто пытаются пресечь это безобразие! Разве это не намеренная попытка обрушить устои нашей труппы?! – Говоря это, она толкнула вперёд Эръюэ Хун, и та не удержалась на ногах. В этот миг мальчишка, ещё младше, подбежал к ним, убрал руки женщины и, подняв Эръюэ Хун, отвёл её в сторону, а его жгучий пронизывающий взгляд метался по комнате.
Шан Сижуй спросил:
– Лаюэ, а с тобой что такое?
Лаюэ Хун опустился перед Шан Сижуем на колени и ответил:
– Шицзе не касалась кисти с киноварью, она рисовала моею рукой!
Юань Лань громко закричала:
– Чушь! Я своими глазами видела, как она коснулась кисти!
Лаюэ Хун резко вскинул голову:
– А вот и нет! Рисовала моею рукой!
Юань Лань указала на других членов труппы:
– Думаешь снять с неё ответственность? Так не выйдет! Как будто я одна это видела! Они все тоже всё видели!
Шицзю[131], предводительница другой группы, защищавшей Эръюэ Хун, наблюдала за Юань Лань с холодной усмешкой:
– Но я тоже видела, что Эръюэ рисовала рукой Лаюэ! И не только я одна! Вот вы скажите, так это или нет? – Разумеется, стоявшие позади неё члены труппы в один голос подтвердили сказанное.
Так Юань Лань и Шицзю слово за слово распалялись всё сильнее, само собой, ссора их ничем путным не закончилась. Юань Лань рассвирепела и, схватив Эръюэ, надавала ей пощёчин. Расплакавшись, Эръюэ побежала прятаться за спину Лаюэ, а тот, увидев, что с его шицзе обошлись несправедливо – как он мог это допустить? – кинулся к Юань Лань и принялся её лягать. Поднятый ими бурный водоворот страстей, однако, прошёл мимо актёров амплуа лаошэнов и ушэнов: те растирали грецкие орехи, нюхали табак, забавлялись со сверчками, чей стрекот примешивался к брани, придавая противникам ещё больше сил.
Юань Лань вскрикнула:
– Где это видано! Сукин сын, которого мы вырастили, ещё смеет замахиваться на меня! Что же это, бунт?!
Хлопнув в ладоши, Шицзю со смехом заметила:
– Некоторые и в самом деле заслуживают того, чтобы их поколотили!
Однако это оскорбление, которое младший нанёс старшей, и в самом деле было крайне постыдным. Наставник барабанщиков отрывисто прикрикнул на него:
– Лаюэ! На колени!
Вскинув голову, Лаюэ встал перед Шан Сижуем на колени, и Эръюэ Хун, лишившись его покровительства, бросилась за ним. Схватив Шан Сижуя за полы одежды, она зарыдала:
– Хозяин! Спасите меня! Не давайте им бить меня!
Шан Сижуй посмотрел на Эръюэ Хун, затем на Лаюэ Хуна, но взгляд его оставался застывшим.
Юань Лань яростно сказала Эръюэ Хун:
– Не донимай хозяина! Это тебе не поможет! Он ещё под моей юбкой прятался! Ты теперь актриса и должна слушаться шицзе!
Услышав это, Чэн Фэнтай высунул голову из-за газеты и с улыбочкой взглянул на Шан Сижуя. Шан Сижуй же никак не отреагировал на эти губительные для его высокого авторитета хозяина труппы слова.
Шицзю вмешалась в разговор, легкомысленно добавив:
– Шицзе у него предостаточно! Под чьей только юбкой он не путался! И кто из шицзе не обожает его? Этим ты решила покичиться? К тому же шицзе бывают разные, та, что сбежала с мужиком, тоже ведь его шицзе!
Было очевидно, что она говорила о Цзян Мэнпин. Чэн Фэнтай тут же поднял голову и внимательно посмотрел на Шан Сижуя, который изменился в лице и, нахмурив брови, сказал:
– Если говорите о чём-то одном, это и обсуждайте, ни к чему заходить так далеко, хорошо? – А затем отодвинул стул и вопреки ожиданиям уселся накладывать грим. Сяо Лай немедленно протиснулась к нему сквозь толпу и стала прислуживать.
Юань Лань запричитала:
– Хозяин! Так есть вам дело до случившегося или же нет?
Шан Сижуй равнодушно проговорил:
– У каждого из вас свои отговорки, где правда, а где ложь, мне не отличить, вы уж сами с этим разберитесь.
Его слова очень не понравились Шицзю, и, топнув ногой, она возразила:
– Но ведь вы же хозяин труппы! Если ничего вас не заботит, то как же «Шуйюнь» быть?
Шан Сижуй нерешительно пробормотал:
– Ну вот такой уж я человек, вы как будто только сегодня меня узнали. Если вас это не устраивает, ладно, тогда я больше не буду хозяином труппы, кому по душе быть хозяином, пусть им и становится! А мне всем этим заведовать неохота…
И вот обе стороны, отбросив всяческие надежды на Шан Сижуя, снова принялись за старое, и их затянувшаяся ругань звучала так отвратительно и неприглядно, что Чэн Фэнтай, слушавший это, только качал головой. В газете как раз писали о подоплёке такого поведения Шан Сижуя: по слухам, он взял на себя управление труппой «Шуйюнь», только чтобы поддеть Цзян Мэнпин, разгневавшись на неё, он совершенно не предполагал, что ему и в самом деле придётся управлять труппой. В прошлом, когда во главе «Шуйюнь» стояла Цзян Мэнпин, она установила больше дюжины правил разной степени строгости: членам труппы запрещалось тайно играть на частных мероприятиях; не разрешалось создавать свои клики внутри труппы; запрещалось подкупать барабанщиков, выносить из-за кулис театральные костюмы, диадемы, серьги и прочие украшения и тому подобное. Хотя остановить людей от нарушения этих правил было невозможно, всё же труппа, в которой они действовали, процветала, и всё в ней работало чётко и слаженно. Затем управление перешло в руки Шан Сижуя, и, так как большинство членов труппы были его шисюнами да шицзе, которые нежно любили его с самого детства, Шан Сижую, связанному сердечными чувствами, было стыдно наказывать их, даже если они нарушали какие-то правила. Стоит прибавить к этому то, что Шан Сижуй был человеком бестолковым и ни на что не годным, повседневные дела его мало заботили, и, когда им не овладевало безумие, он казался просто-напросто слюнтяем, шисюны и шицзе лепили из него всё, что им вздумается. За исключением театра ничто не тревожило его душу, ничто его не заботило, ко всему он был безразличен, вплоть до того, что он не проверял приходно-расходные книги. Когда наставало время подносить жертвы на праздник божества, наставнику барабанщиков чуть ли не со слезами приходилось умолять его сделать подношение предкам: он впихивал Шан Сижую в руки палочки для воскурения, и
