Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Послушай, дед, – обратился к нему Фёдор. – Мы дезертиры, хотим пристать к своим! Говорят, они у вас где-то недалеко обитают.
– А кто, мил человек, тебе свой? Красные или белые, али ещё какие?
– Не серди меня, дед, я беда какой нынче нервный! Сказано, я дезертир, а какой – красный или белый, тебе не всё равно?!
– А откель же, мил человек, я буду знать, кого тебе надо, и от кого ты идёшь, и кто тебе указал, что энти твои в наших краях прячутся?
– Слушай, дед! Уже вечереет, а нам приткнуться негде, ежели ты и дальше будешь нам околесицу нести, я не погляжу, что ты старик, душу начну из тебя вытрясать!
– Э, мил человек, кто ж твой отец! Доведётся узнать – обязательно скажу, как он тебя воспитал! А насчёт испуга, так ты меня не пугай! Я семи ветрами сушёный, в семи ступах толчёный. А слушай меня! Пойдите в крайнюю избу, там живёт Марфа-солдатка, она вас накормит, напоит, в баньке у неё попаритесь! А утро вечера мудренее, может, и найдёте своих.
– А дети у неё есть? – спросил Роман.
– А куда ж они делись? Мужа германец убил, а дети с ней!
– В таком разе идём к твоей Марфе, дед! Но, ежели что надумаешь о нас властям донести – смотри! Всем худо придётся.
И они зашагали к посёлку. Постучав к Марфе, тоже представились дезертирами, которым дорогу дед-лесовик указал.
– Если это дедушка Макар, тогда проходите, гостями будете! Может, поможете по хозяйству, если попрошу, а то мужика уж три года, как нету, вон дров хоть нарубите!
– Поможем, отчего ж не помочь! – откликнулся Фёдор.
Тотчас же на столе появился чугунок с картошкой, на плите топившейся печи зашкворчало жарившееся мясо.
– Вдова, а живёт не так уж и бедно… – Роман толкнул в плечо Федьку Крюкова.
Фёдор не ответил. Тем временем Марфа выставила на стол четверть самогона.
– Вот этого, тётка, делать не надо убирай, а не то смахну! Нам не до выпивок! – твёрдо, не терпящим возражений голосом сказал Федорахин. – И у дома твоего караул выставим, по очереди стоять будем! Ты, давай, первым! – указал Роман на парня, у которого здесь жил родственник.
– Почему я? – начал было возражать парень.
Но Фёдор одёрнул его:
– Иди! Иди, Троша, покарауль, а потом я тебя сменю.
И Троша нехотя вышел из избы на улицу. Марфа, поставив самовар на стол, тоже засобиралась подоить корову и бросить зерна курам. Через некоторое время она вернулась, как бы что-то вспомнив.
– Может, пока совсем не стемнело, вы мне, ребята, дровишек наколите. Втроём-то быстро справитесь.
Парни не заставили себя долго упрашивать. Вышли во двор и направились к сложенным у забора чуркам. Но идущий позади всех третий парень, имя которого Роман ещё не запомнил, вдруг ойкнул. Все быстро обернулись и только тогда заметили вышедших из задних ворот бородатых людей в полушубках с винтовками. А к стоявшему у ворот Трофиму был к горлу приставлен штык.
«На сеновале, что ли, она их прятала или в зимовье? – успел подумать Роман. – Вот так старик! Знал, наверное, кто у неё гостит, прямо к ним нас и направил».
Их обыскали, после чего, навьючив узлы, – видимо, с продуктами, – повели в тайгу. Часа через полтора, как показалось Роману, они вышли к какому-то открытому пространству: не то к покосу, не то просто к поляне, которая была сплошь освещена кострами.
– Вот и всё, мы вас привели к своим! – сказал, усмехаясь, один из бородачей. – Сейчас следствие наведём.
По его команде несколько человек, сидевшие у костра поднялись и, приняв пленников у бородачей, повели их вглубь лагеря к вырытым землянкам. Когда Романа со товарищи весьма невежливо втолкнули в одну из них, то за неровно сколоченным столом при свете керосинки Федорахин увидел двух сидящих. Каково же было его удивление, когда в одном из них Роман узнал Рудакова! Тот, приглядевшись, тоже узнал его и… обнял.
– Племянник! Живой! А я-то думал, тебе и за дядю, и за меня всё припомнили! Подполья-то ведь все разгромлены, все переарестованы, многих расстреляли! Я чудом уцелел…
Бывший комендант тюрьмы и красный разведчик поведал ему свою историю спасения. Затем представил второго человека:
– Наш комиссар Александр Коробкин! А это кто с тобой? – указал Рудаков на ничего непонимающих остальных спутников Федорахина. – Пусть располагаются, если решили прибиться к нам! – И, махнув бородачу в сторону костров, велел расквартировать пленников по землянкам.
Коробкин тоже пожал Роману руку.
– Так ты и есть племянник Василия Ивановича? Рад познакомиться! А мы вот силы копим по заданию партии! Даст Бог, весной выступим!
– Так это же дезертиры! Как вы их заставите воевать? – усмехнулся Роман.
– Ничего, найдём методы! – твёрдо сказал Рудаков. – Александр вон газеты доставляет, хотя и месячной давности, но кое-что узнать можно, что делается на фронте. Можешь тоже попросвещаться. Лекции читает. Вот только со связью пока плоховато, даже очень плохо. Знаем пока только одну директиву – копить силы!
Вскоре Роман ознакомился с жизнью лагеря и с его обитателями. В основном здесь были дезертиры белой армии, мобилизованные в разных уголках Зауралья и бежавшие в тайгу. Были, конечно, и бежавшие от красных, но таких было меньшинство, если не сказать единицы. Ещё одну крупную часть отряда составляли родственники арестованных и казнённых большевиков, желающие отомстить за своих. Другие просто прятались на всякий случай. На данном этапе всех их объединяло неприятие нынешней власти.
Днём часть отряда отправлялась на заготовку дров, часть на охоту, кое-кто шёл в близлежащие селения «в разведку» – на самом деле просто за добычей провианта, а иногда и за самогоном. Настоящей власти, как понял Роман, в отряде не было. И хотя Рудаков с комиссаром всяческими обещаниями и увещеваниями пытались бороться с любителями выпить, но до порядка было далеко. Впрочем, посты регулярно выставлялись и проверялись, и так же высылалась разведка, правда, никто не мог проверить, куда она отправляется. Сам Рудаков занимался с людьми сборкой оружия, в том числе имеющегося одного пулемёта, и изредка – из-за экономии патронов – стрельбой по мишеням. Пётр Мокин, бывший унтер-офицер инженерной команды, обучал партизан подрывному делу, а комиссар, иногда уходивший в город, приносил газеты, как уже говорилось не отличавшиеся свежестью. И иногда желающих обучал грамоте.
Из газет Роман узнал о гибели своего
