Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов
Когда Лжедмитрий вторгся в Московию, к нему тут же примкнул отец Григория, Пётр Михайлович. Благодаря отцовской протекции и Григория отозвали из очередного медвежьего угла, и обосновался он при московском дворе. Для него это стало переломным моментом: после суровой приграничной службы оказаться в Кремле, где новый царь заводил новые порядки – с пирами, маскарадами, прочими увеселениями, на которые даже стали приглашать (невиданное дело на Руси!) барышень…
И вот Шуйский, едва уселся на царский трон, отправляет князя вновь в приграничную крепость, да ещё в места, которые горой стоят за свергнутого и убиенного Лжедмитрия! Григорию Шаховскому ещё нет пятидесяти, он амбициозен, ему хочется большего!.. А тут – из глухомани в столицу едва выбрался, так благодетеля убили и сожгли, а его самого – снова в глухомань!
При Лжедмитрии в Кремле Шаховской немало общался с Михалком Молчановым. Друзьями они не стали, однако московское житьё при весёлом и вольным нравом государе нравилась обоим. Так что не удивительно, что вскоре после прибытия к месту службы к Шаховскому прискакал гонец, доставил личное письмо от Молчанова, который после бегства из Москвы обосновался в Кракове.
Тот писал то же, что и всем остальным: мол, царь Дмитрий спасся, и бежал в Литву, где набирает новое войско, чтобы свергнуть Шуйского-самозванца (впрочем, Михалка писал по-иноземному – «узурпатора»),
В спасение свергнутого Дмитрия Шаховской не верил – сам видел его убитым, сам присутствовал при сожжении изуродованного тела в боевой передвижной башне-туре. Так что для князя Григория вопрос стоял в ином: поддержать идею спасшегося доброго царя или держать сторону царя мрачного?..
Воевода рассудил, что Шуйский особой поддержкой не пользуется ни у боярства, ни у дворянства… Купечество его поддерживает – это да, но только в войне побеждает не купец, а рать!..
Вояка и авантюрист – он в оценке финансовой стороны любой войны, как мы знаем, ошибался. Со знаменитым высказыванием французского маршала Джана-Джакопо Тривульцио («Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги») Григорий, вполне понятно, знаком не был. Он рассуждал по старинке, что для войны куда важнее другие три вещи: надёжный меч, верная рука, да отважное сердце. Однако тут сложилось несколько векторов, и Шуйский на троне московском таки не усидел. Впрочем, его свержение случилось позднее…
А пока Шаховской прагматично рассудил, что принять предложение Молчанова для него элементарно выгоднее.
Так он Молчанову и написал. И спросил прямо: ждать ли в ближайшее время прибытие «царя Дмитрия» с войском. Михалка хоть и понял подскор вопроса, ответил немного уклончиво: мол, сам царь пока занят переговорами с королём польским и сеймом, а вместо него прибудет воевода Иван Болотников с малой ратью – это, мол, ертаул основного войска.
О Болотникове Шаховской оказался немного наслышан. Он водил знакомство с Андреем Телятевским, а Болотников как раз и происходил из боевых холопов этого семейства. Телятевский и рассказал как-то занятную историю приключений Ивана сына Исаева.
Ванька Болотников сызмальства показал большие способности по ратной части – буквально прирождённый воевода! И при этом вне бранных дел оставался удивительно честным, романтичным, доверчивым человеком.
На том и вляпался в историю! Доверившись в каком-то деле крымским татарам, угодил к ним же в полон. Татары заманили дюжего молодца в ловушку, и продали его на султанские галеры. Несколько лет провёл Болотников, ворочая тяжеленным веслом… А потом изловчился, и во время боя османского гребного судна с венецианским галеоном поднял на галере бунт…
Некоторое время Иван Исаевич прожил в Венеции. А затем с купеческим караваном отправился на Родину. Добравшись до того же Кракова, пообщался с Михалком. И тот понял, что лучшего воеводы ему не найти: Болотников сразу и безоговорочно поверил в явно шитую белыми нитками историю про раз за разом спасшегося от гибели царевича. А опыта ратного и воинского мастерства ему оказалось не занимать.
Вот такого человека и определил Молчанов в воеводы ертаульного войска «царевича Дмитрия», какового продолжал лихорадочно искать.
Шуйский, оценив ситуацию, решил её принять.
Таким образом, Воейков прибыл в город, в котором главой антишуйской партии стал его ставленник Шаховской. На данный момент основной военной силой являлись разномастные казачьи коши, объединившиеся под бунчуком «царевича Петра». И сюда же спешил отряд под предводительством Ивана Болотникова.
Реальной силы, на которую мог бы положиться в этом крае царь Василий, Воейков не увидел. Немногие имевшиеся в городе сторонники его оказались в заточении; туда же заточили и многих дворян и детей боярских – просто лишь по причине, что они древних родов.
Предпринимать какие-то действия против Шаховского или кого ещё Воейков не решился.
Да и вообще, будучи битым жизнью, решил выждать и осмотреться.
Поручая именно Меньшому столь деликатное поручение, Шуйский вновь допустил ошибку.
И кто знает, как бы дальше потекла судьба некоторых участников нашего повествования, если бы в свите «царевича Петра» не оказался наш стародавний знакомец Георгий Кривоустов. Юшка, если по-семейному.
Казни
Жестокость – это порождение злого ума и часто трусливого сердца.
Лудовико Ариосто
Один отдельно взятый человек может оказаться добрым, милосердным, отходчивым.
Оказавшись в разъярённой толпе, он редко в силах сохранить эти свои качества. Когда множеством сошедшимся на небольшой площади людей овладевает жажда убийства, чёрная жгучая энергия, которую они вырабатывают, захлёстывает всех и каждого. Подчинившийся общей истерии человек потом всю жизнь может стыдиться поступков, совершённых под влиянием охватившего его безумства, недоумевая, как вообще сподобился на такое!..
Толпа – страшная сила! Доброе единящее чувство ею овладевает нечасто, зато разрушительное – сколько угодно.
Вспомним любую гражданскую войну, вспомним любую революцию, любой бунт… На поединке, на поле брани человек может по отношению к врагу проявить милосердие. Но если взбунтовалась толпа, она затопчет любого!
Толпе достаточно показать человека, группу людей. И доказать, что именно по их вине человеческие единицы, составляющие толпу, живут плохо, точнее, живут не так, как хотели бы жить, именно по вине данных конкретных несчастных. Нет, не в смысле доказать логично и с доводами – точнее было бы употребить слово «натравить»!
Ату их!..
И не отыщется после этого силы, которая сможет эту охваченную общей яростью толпу остановить. Сметёт, растопчет, уничтожит!
Такое случилось в начале осени 1606 года от Рождества Христова близ юго-западных границ Московского царства.
Плохо управляемая свора повстанцев ворвалась в Путивль,
