Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов

В Путивле

Деяние есть живое единство теории и практики.

Аристотель

Путивль – городок не такой большой, да важный. Он контролирует путь из Москвы на Киев и далее на Краков.

Вот и отправил Шуйский сюда Гришку Шаховского, чтобы и крепость восстановил, и боронил путь…

Надо сказать: очень странное решение!

…Воейков не доехал ещё до Путивля, когда узнал, что опоздал.

На одной из ямских станций, уже не так далеко от цели его путешествия, встретил его казачий разъезд.

– Куда следуешь? – спросил старший станичник.

– В Путивль, к воеводе Шаховскому, с поручением от государя, – чётко и надменно отчитался Иван.

– От государя? – многозначительно засмеялся казак, подмигивая товарищам. – Так ты из благородных?.. Ну, езжай, ждут тебя там!..

Слегка насторожился этим словам Воейков, однако проследовал дальше.

На самой станции и узнал Воейков, что в Путивль вошли казаки неведомого ему «царевича Петра». И первым делом посекли-казнили всех дворян и воинских начальников, которые держали сторону царя Василия. Казнили люто: рубили головы, сажали на кол, травили медведями, а то и напротив – зашив в медвежьи шкуры, травили собаками… И сам Шаховской с некоторыми своими сторонниками всему этому потакал. К тому же мнимый «царевич» как будто ждал прибытия сюда же могучего войска, во главе которого придёт спасшийся царевич Дмитрий и его воевода Ванька Болотников…

Воейков, зная людскую натуру, всё на веру не воспринимал. Однако и в том, что что-то из сказанного правда, тоже не сомневался.

Крепко задумался, как быть дальше.

Возвращаться назад, не выполнив порученного?.. Вот тогда точно больше ничего в жизни не получит! Снова – отдалённый острог, и прозябание до конца века. Ав Путивле…

А в Путивле – ещё поглядим! Если у самозваных царевичей и в самом деле сила, так можно и к ним примкнуть! Чем он обязан Шуйскому?.. Да ничем! Присяга?.. Так и не такие маленькие люди, как он, от вынужденной присяги выкликнутому узким кругом царьку отказались! Кто сказал, что у Шуйского прав на трон больше, чем у царевича Дмитрия?.. И тот, и тот – сомнительны!

И в этих условиях каждый вправе выбрать себе более выгодного сюзерена!

Кто у Лжепетра служит?.. Помимо Григория Шаховского – Андрей Телятевский, Рубец Мосальский, ещё кто-то… Ни один из них близко Воейкова не знает, однако и крамолы никакой Меньшой против них не совершил!..

В общем, в любом случае придётся ехать вперёд! А чью сторону, в конце концов, принять, будет видно!

…Ничто на земле бесследно не проходит…

Размышляя о том, кого он может встретить в Путивле, Воейков ориентировался в первую очередь на сильных мира сего. И как-то совсем упустил из вида, что не всё в этом мире решают именно вельможи, что совсем небольшой, рядовой человечек может решить судьбу куда более могущественного, во всяком случае, если глядеть на ситуацию со стороны, недруга.

Георгий

После вторжения монголов мир пришел в беспорядок, как волосы эфиопа. Люди стали подобны волкам.

Саади

Чтобы понять логику дальнейших событий, придётся вернуться на несколько лет назад.

Когда Григорий Отрепьев только делал первые шаги на своём пути к московскому трону, подружился он с Анфиногеном Кривоустовым, который на все оставшиеся Самозванцу годы жизни стал ему верным помощником. Много приключений им довелось пережить… И когда Лжедмитрий обосновался-таки в Кремле, не забыл он верного друга, и сделал его своим советником.

А у Анфиногена имелся брат Георгий… Вообще-то у него имелось восемь братьев, однако в данном случае речь идёт именно о Юшке – так называли по-домашнему Георгия. Тот, прямодушный и бесхитростный рубака, оставался до конца верным Борису Годунову; и даже позже, когда тот уже ушёл из жизни, Георгий продолжал сражаться в поредевшей рати, защищавшей Москву от пришедшего из Польши Самозванца.

Когда Отрепьев стал царём Дмитрием, Георгий некоторое время опасался, что призовёт его государь к ответу за ратные деяния, которые он совершил под знамёнами Годуновой рати.

Тут-то и объявился на Гребне «царевич Пётр». Возникла необходимость кому-то отправиться на Терек, разобраться в ситуации, определить, в какой степени Лжедмитрию можно опереться на новоявленного союзника. Вот и предложил хитроумный Анфиноген отправить своего брата – выполнив поручение, тот и возвысился бы при дворе царя Дмитрия.

Добравшись до терских земель, Кривоустов легко разобрался, что «Пётр» – никакой не царевич, а простой казак Илейка из города Мурома. О чём и сообщил в далёкую Москву.

Вернее, только попытался сообщить. Не успел…

Когда в Москве свершился переворот в пользу Василия Ивановича Шуйского, Георгий всё ещё находился у гребенских казаков. И хотя претило его прямолинейной натуре самозванство и бунтарство, однако выбора у него не оставалось – пришлось оставаться неведомо кем при Лжепетре: и казаки его не отпустили бы, и в Москве неведомо как приняли…

Лжепётр не особо его жаловал, чувствовал исходящее от Кривоустова к себе презрение. Однако оставлял при себе, как наглядное свидетельство того факта, что покойный «царь Дмитрий» признал в казачьем ставленнике своего племянника. Недалёкий и не слишком грамотный, хотя и пройдошистый Илейка, впрочем, до этой комбинации не додумался бы – быть может, уже давно повесил бы Георгия. Но его «канцлер» Болдырин опекал Кривоустова, понимая, что такие дворяне в качестве союзников ему необходимы. Воевать казаки умели знатно, в то время как для управления государством требовались люди совсем иного склада!

Когда Лжепётр со своим войском прибыл в столицу Донского казачества, в расположенную на острове в устье Северского Донца крепость Раздоры, рядом с «царевичем» стояли именно Болдырин и Кривоустов. Когда Лжепётр отправился в Литву, на встречу с воеводой Оршанским Сапегой, его сопровождали именно Болдырин и Кривоустов…

Тут ещё следует участь, что и на Дону, и в Речи Посполитой многие с лучшей стороны знали Анфиногена Кривоустова, так что его брата принимали как своего. А затем и Сапега вспомнил, что несколькими годами ранее именно Георгий приезжал в Оршу в качестве царёва поручика встречать имперских послов Георга Тектандера и Стефана Какаша, следовавших через Москву в Персию.

Короче говоря, Лжепётр постепенно убедился, что Георгий Кривоустов и в самом деле полезен его делу.

Что касается самого Георгия, его столь прочная привязка к жестокому и ограниченному казаку-самозванцу коробила, однако выхода он не видел, и