Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов
…Некоторое время Лжепётр со своим небольшим войском пребывал в низовьях Дона. Здесь его и отыскали посланцы путивльского воеводы Григория Шаховского. Тот писал довольно откровенно, и Федька Болдырин легко прочитал между строк всё, чего воевода не договорил.
В южных волостях царства собралась немалая сила мятежников, недовольных свержением царя Дмитрия и воцарением Василия Шуйского. За московский трон теперь шла борьба двух основных сил. Одна выступала за жизнь по старинке, за сохранение дедовых обычаев; противостояли же им сторонники нового, выступавшие за более тесные контакты с другими христианскими странами. Первую партию возглавлял глава старинного рода боярин Василий Шуйский, знаменем вторых являлся свергнутый царь Дмитрий.
Шаховской писал, что провидение вновь спасло Дмитрия Ивановича от гибели, однако он вынужден скрываться в Польше и Литве, где набирает новое войско. Головной отряд своей формирующейся рати он уже вроде как отправил, и возглавляет его некто воевода Ванька Болотников. А пока государь отсутствует, князь Григорий приглашал его «племянника», царевича Петра Фёдоровича, возглавить объединённый поход всех сил против Шуйского.
– Ты их знаешь? – спросил Болдырин у Кривоустова, тыча корявым, в перстнях, пальцем, в письмо.
– Кого именно?
– Ну, этих… Шаховского, Телятевского, Болотникова…
– Болотникова – не знаю. А Шаховской и Телятевский – знатные воеводы, я их знаю. Оба из Рюриковичей…
Казак Илейка надувался от чванства. Как же: природный князь-рюрикович ему кланяется, за повелителя признаёт!.. Этак со временем и боярство московское признает, да в цари провозгласит!..
Болдырин на это смотрел с насмешкой, Григорий Кривоустов – с брезгливостью. Тоже мне – царь.
– Ну, в цари нам не с руки, – со смехом пресёк Болдырин честолюбивые мечты своего ставленника. – А вот в Путивль ехать надо. И как можно скорее поспешать – тут медлить не след! А то другой-иной «царевич» какой объявится, тесно всем вместе окажется…
Доверявший его суждениям Лжепётр отдал повеление собираться.
Оставшись наедине с Кривоустовым, Болдырин озабоченно рассуждал над письмом Шаховского.
– То, что царя Дмитрия убили, то факт…
– Не царя, – поморщился Георгий. – Самозванца… Видел я его, общался… Не истинный он…
– Да неважно это, кем он был, самозванцем или нет. Главное – царём! – досадливо прервал его «канцлер». – Не о том сейчас речь: куда важнее, что его убили. Теперь это уже дело прошлого. И что теперь?.. Нового самозванца найдут, или кого из бояр царём выкликнут, заместо нынешнего-то Шуйского – как думаешь? – он глядел на Кривоустова пытливо.
– Да кто ж его знает!..
А сам подумал, что окажись здесь сейчас его брат Лавр, который с молодости служит при дворе, а ещё лучше Фонька-пройдоха, сопровождавший Лжедмитрия в его странствиях, вот они бы что-то могли измыслить. А он – кто?.. Простой рубака! Ему эти политические изыски недоступны.
– Вот и я не знаю, – солидно кивнул Федька.
Георгий покосился на него насмешливо. Тоже мне – возомнили о себе: один в цари вполне серьёзно намеревается, другой пытается мыслить и в самом деле подобно канцлеру.
Болдырин насмешки не заметил. Или только сделал вид, что не заметил. Хитёр, бестия!
– В любом случае, нужно в Путивль двигать – там разберёмся, – заключил Болдырин. – Как думаешь?..
– Ну, не тут же сидеть неведомо сколько и заради какого рожна! – согласился Кривоустов.
И вскоре выступили – частью поплыли на лодьях, частью берегом конно вверх по Дону.
К отправившемуся воевать Московское царство гребенцам пристал немалый отряд казаков донских.
А прослышав о целях похода, со всех сторон в рать стали стекаться беглые, авантюристы различные, баглаи, во множестве таившиеся в плавнях, да в балках, калмыки-степняки…
Лжепётр и Болдырин такому увеличению рати радовались Георгий, участвовавший несколько лет назад в скоротечном сражении, когда одним ударом разгромили войско татей, объединившихся под знаменем Косолапа-Хлопка, смотрел на новоприбывших, кто чем вооружённых, с презрительной ухмылкой. Вояки, называется!.. Они ж от первого залпа разбегутся, куда им против правильного войска выстоять!..
А с другой стороны, думал он дальше, такое же вот примерно войско привело на царство Самозванца Лжедмитрия, а ему ведь 50-тысячная рать московская противостояла!.. Не всё в войне решает собственно войско – немало зависит и от каких-то иных обстоятельств.
Вот только сформулировать их Георгий не мог.
Итак, разномастное войско, возглавляемое самозваным «царевичем Петром» вступило в пределы Московского царства и двинулось в направлении Путивля.
Они приближались к городку с разных сторон: Иван Меньшой Воейков и Георгий Кривоустов.
Войско Лжепетра вошло в Путивль на несколько суток раньше, чем к его воротам подъехала колымага, в которой следовал поручик царя Василия Шуйского с секретным от него поручением.
Воейков в Путивле
Кто на многое отваживается, тот неизбежно во многом и ошибается.
Менандр
Путивль представлял собой едва ли не единственную на всю округу каменную крепость. Соответственно, воеводство здесь считалось довольно престижным, несмотря на отдалённость от Москвы и близость границы.
А может, и именно потому: отправиться служить в мощную цитадель близ государственного кордона многие почитали для себя за честь, за возможность показать себя. Опять же, не случайно же ещё древние говорили: чем дальше от Юпитера, тем меньше молний!
Как бы то ни было, а охотники служить здесь воеводами всегда находились. Другое дело – не всегда удавалось подобрать достойного!
Двумя годами ранее, когда Лжедмитрий-Самозванец со своим поначалу совсем небольшим войском охочих людей перешёл границу царства, начальные люди Путивля – второй воевода Василий Рубец князь Мосальский, и с ним стрелецкий сотник из сынов боярских Юрий Беззубцев, да дьяк Сутупов – добровольно сдали город, со всей артиллерией и огневым припасом, с полными амбарами, да и городской денежной казной в придачу.
Ох, насколько важны и своевременны оказались для беглого Расстриги, провозгласившего себя государем российским, те пушки, да серебро!.. Гарматы со стен городских сняли, почитай все, только самые неподъёмно крупные оставили, да отправили другие крепости громить, а звонкие монеты, хоть и не столь уж много их оказалось, а позволили погасить самые неотложные долги, которые Самозванец всегда умел делать с непостижимым проворством.
В результате Путивль, во-первых, не пострадал от боёв, которые во множестве происходили вдоль юго-западных границ царства, а во-вторых, так и остался осиным гнездом бунтарства, куда стекались сторонники свергнутого Лжедмитрия и противники консервативной московской власти Василия Шуйского.
Здесь-то и служил воеводой Григорий Шаховской – князь из числа соратников Лжедмитрия.
Настроение масс едва приехавший в город Воейков уловил скоро. Здесь всё оказалось пропитано антишуйским духом.
Одного не мог понять государев поручик.
Гришка Шаховской – вояка, что и говорить, добрый, да только ж и такой
